Я: Великий и Ужасный
Шрифт:
Тузтец, выслушав ответ Вестника, сказал: "Он говорит: пусть правитель поступает так, как сочтёт нужным". Я посмотрел в глаза Шонеку: того, похоже, разговор начал веселить. Чёртов старый хрыч решил, что ситуация полностью у него под контролем. Неожиданно, даже для самого себя, в руке моей оказался клинок. Ещё мгновенье - и он застыл в нескольких миллиметрах от горла Хиштты. "Переводи: я могу сейчас убить вот его, и всё равно у меня останется тот, кого можно оставить в заложниках, и тот, кого можно послать за море за выкупом. И не буду этого делать только потому, что он будет копать бурую землю, из которой получают железо".
На сём обсуждение было
После чего Вестник и Шивой потопали в порт. Тунаки увязался за ними. Тузтец во главе колонны увешанных оружием бойцов шёл следом за троицей тенхорабитов. А меня ожидала сегодня очередная порция судебных споров и тяжб между обитателями Мар-Хона и окрестностей.
За последнее время уже успел выработаться определённый ритуал, включающий подношение сторонами каждого разбирательства нескольких ракушек небольшому идолу, изображающему Тобу-Нокоре в ипостаси справедливого судьи. Ибо нечего правосудием заниматься забесплатно - у меня и без выслушивания претензий и обид дел хватает. Фиксированного тарифа не существовало, каждый клал на плиту перед изваянием моего покровителя столько, сколько мог. Но уже успело сложиться и распространиться среди части моих подопечных мнение: кто из спорщиков больше положит, в пользу того и будет суд.
Также теперь возле меня присутствовало несколько человек, лучше всех знающих все древние обычаи и решения тех или иных вождей и правителей по самым разнообразным судебным делам. Их задачей было подсказывать Сонаваралинге-таки в наиболее запутанных и сложных случаях.
Я успел разобрать до обеда пять дел - два обвинения в колдовстве, кража корзины баки, драка с тяжкими телесными и установление отцовства будущего ребёнка. С колдовством особых проблем не было. В одном случае банальный оговор девушки, отказавшей во взаимности слишком настойчивому ухажёру, сёстрами отвергнутого гражданина - так что за клевету пришлось впаять дамочкам связку белых тонопу на двоих: половину в пользу "ведьмы", половину в пользу типулу-таками. Во втором случае же обвинение я предпочёл подтвердить: пожилую вздорную тётку, постоянно сыплющую проклятиями соседям, следовало осадить - мне ни в какое колдовство, конечно, не верится, но туземцы, для которых магия составляла вполне обыденную и привычную сторону жизни, запросто могли напридумывать себе весьма реальных болячек, да и умереть кто-нибудь мог из-за самовнушения. Читал я о таких случаях, случавшихся с земными дикарями. Так что кроме выписки штрафа, опять же, в сотню белых ракушек, пришлось мне провести серьёзную процедуру по лишению скандалистки магических способностей.
Полчаса потратил на окуривание тётки вонючими травами и чтение заклинаний, после которых любое её враждебное действие обернётся против неё самой. Уже заканчивая противомагическую обработку, поймал себя на мысли, что с каждым таким разом всё меньше юмора нахожу в таких вот ситуациях, когда приходится колдовать мне лично. Даже немного испугался: такими темпами, ещё немного, и сам верить начну во всю эту антинаучную муть.
С воришкой баки тоже всё было просто: его уже ловили третий раз за год. Так что парочка заложников-бунса, специализирующихся
С дракой вообще стандартное решение: сотня ракушек государству, то есть мне, и обязанность работать на семью пострадавшего, пока у того рёбра не заживут. А вот дело об установлении отцовства - это оказалось нечто!!!
Пострадавшая, довольно миловидная девица с ребёнком на руках, начинает довольно складно рассказывать про коварного соблазнителя, разведшего несчастную на секс, обещая жениться. За спиной жертвы ловеласа маячит группа поддержки: несколько тёток и два свирепого вида мужика -- мамаша с сёстрами и тётками, и папаша с дядькой, как подсказал мне полушёпотом Укулемуй Знаток Преданий, стоящий по правую руку. Упомянутый коварный соблазнитель маячит, мрачно насупившись, в нескольких шагах от соблазнённой.
Выслушав несчастную мать-одиночку, я обратился к нежелающему признавать отцовство: "Что ты можешь сказать в своё оправдание, Ротуку?"
– А что говорить -- бросивший бедную женщину негодяй чувствовал себя вполне уверенно -- Эта дура кроме меня делила ложе ещё с целой толпой. Я точно знаю пятерых, которые ходили к ней в то же время, что и я.
– Кто эти люди?
– - ни хрена себе, швея-многостаночница.
– Тору, Бохони...
– - начал перечислять ответчик.
– Кто-нибудь из названных Ротуку людей присутствует здесь?
– крикнул я как можно громче.
– Я здесь -- отозвался кто-то из толпы зевак.
– Выйди и назовись!
– Бохони -- представился мужик, протиснувшись сквозь ряды зевак.
– Ты ходил к Лиманиве в прошлом году?
– спросил я.
– Ходил -- ответил неожиданный свидетель защиты.
– Часто?
– Не очень. Несколько раз. К ней всё время разные мужи ходили. Она постоянно не одна была. Трудно попасть.
– Кто-нибудь ещё может подтвердить слова Бохони и Ротуку?
– спросил я - Или опровергнуть -- не очень уверенно добавил, помня о своей роли беспристрастного судьи.
И тут началось. От желающих поделиться подробностями личной жизни чересчур любвеобильной дамочки не был отбоя: только слово предоставляй.
"Вот ведь ....." - раздалось слева уважительно и в то же время осуждающе. Я осторожно скосил глаза на выругавшегося: Томонуй, "сильный муж" из Нохоне. Забавно: вроде бы народ на Пеу к внебрачным половым связям относится вполне спокойно, и даже в браке женскую измену в браке здесь скорее воспринимают не в плане попрания морали, а с точки зрения нарушения права собственности мужа на супругу. Но слово, обозначающее гулящую девку, у туземцев имелось. Причём смысл был у него не очень положительный, мягко говоря.
Группа поддержки Лиманивы начала нервничать. Тётки принялись вопить что-то насчёт подлой клеветы на бедную деточку. Пришлось рявкнуть на них: "Прекратить! Вам слова ещё не давали!" Помогло это, правда, мало. Так что в дело вступили стоящие по бокам от меня и советников по судебным делам "макаки", по моей команде довольно бесцеремонно прервавшие мешающие отправлению правосудия вопли затрещинами. Попытки отца и дяди Лиманивы вступиться за своих дам привели только к тому, что и они получили свою порцию ударов древками копий под рёбра.