Я вернусь
Шрифт:
– Вот сволочь, все настроение испортила, – всхлипнула Богдана, – еще и Валька, коза, приперлась с утра пораньше и давай: «ой, мне Ашотик шубу покупает, настоящую норку, из Греции, не то что у тебя – китайские».
Не выдержав тяжелых воспоминаний, Богдана разрыдалась горькими слезами.
– Ну-ну, доченька. – Людмила Степановна прижала непутевую дочь к себе – хоть и дура, а жалко.
Как помрет она, то с кем Даня останется? На Ваську-кобелину надежды никакой. Пока-то он хороший, все в дом, все в семью и дочку любит, а как кризис среднего возраста бабахнет, так крышу и
– Мужчину тебе надо хорошего! Чтобы баловал мое сокровище, на руках носил и в норку кутал, – прошептала она, гладя дочь по пережженной голове.
– Где ж я его возьму-то? – утирая слезы, посетовала Богдана. – У нас на весь рынок Ашот один такой.
– Зачем тебе этот армянский нищеброд? – возмутилась Людмила Степановна, отходя от дочери на шаг и поднимая ее голову. – Не для того цветочек цвел! Пусть твоя Валька с ним путается. А тебе нужен американский миллионер – с твоими-то попой и сиськами!
– И где я его найду? – скривилась Богдана. – На мой базар приедет пуховик покупать, что ли?
Людмила Степановна отошла от дочери и включила старенький пластмассовый чайник, который когда-то дарила Богдане на день рождения. Вздохнув, покачала головой:
– Ну какой базар, Данечка? Люди давно придумали Интернет! Там можно жениха найти!
Открыв холодильник, она начала собирать на стол небольшой перекус: колбасу, сыр, хлеб, печенье и пирожки, которые испекла вчера.
– Мама, ну где я там че искать буду, я в том Интернете не разбираюсь и по-английски ни бум-бум, – Богдана протянула руку к пирожку, цепко схватила и откусила половину.
– Послушай, доченька, – щедро плеснув себе кипятка в большую кружку, Людмила Степановна вернулась к столу и присела на стул, стараясь поймать взгляд дочери, – я вчера вечером рецепты на «ютубе» искала, хотела вас чем-то вкусненьким порадовать, и случайно попала на канал женщины, которая вышла замуж и уехала в Америку. Она такие вещи рассказывает, я аж заслушалась! Ну да, муж старше, ну и что? Это ж не наши развалины. Зато живет в собственном доме, ездит на джипе, путешествует! Хоть мир посмотрит. И тетка та ну не сказать чтоб красавица, ты у меня в сто раз лучше. Может, подыщешь себе кого-то более приличного?
– А Вася? – обалдело спросила Богдана, забывая о недоеденном пирожке.
Слова матери упали на хорошо удобренную завистью и скандалом почву. Но уже примеряющая в мечтах свадебное платье Богдана споткнулась о преграду – она же замужем.
– Ну что Вася? Вася как Вася, – пробурчала мать, беря кусочек сыра. Есть не хотелось, но нужно же было брать где-то силы, – Вася твой так и будет до смерти баранку крутить, ты этого хочешь, что ли? Подыщи себе кого-нибудь потихонечку, а потом разведешься со своим Васей.
Крепкий и мощный семидесятилетний Дуглас напоминал смотрителя маяка, этакого морского волка с обветренным лицом и, несмотря на годы, пронзительно-синими глазами. Нина понятия не имела, чем приглянулась человеку,
Он даже показался ей симпатичным. Возможно, это был результат нескольких унизительных месяцев, во время которых она получила два письма от потенциальных женихов из Айдахо и Небраски, впрочем, оба пропали после ее ответа. И сходила на свидание с вялым и неинтересным бухгалтером из Кентукки. Мужчина походил на чахоточного, с трудом говорил и даже дышал. Нина молилась, чтобы он дожил до конца свидания.
Дуглас же, напротив, был напорист и энергичен, словно кряжистый тяжеловоз, и они сразу же нашли общую точку соприкосновения – оба любили чистоту и содержали свой дом в армейском порядке. Когда Нина сказала, что каждый день моет окна, а полы обязательно протирает утром и вечером, даже если болеет, Дуглас широко улыбнулся и сказал, что хотел бы пригласить ее к себе на три месяца. Осмотреться, так сказать, на местности. И если все срастется – они поженятся. Нина была растеряна и не нашлась, что ответить.
Вообще, вся обстановка свидания действовала на нее тягостно. Дуглас привел ее в пафосный ресторан, куда ни он, ни она, ни даже переводчица – приятная женщина лет тридцати пяти – категорически не вписывались. Ресторан был наполнен серьезными мужчинами и красивыми девушками, щебетавшими, как птицы, и летящими по жизни, озаряя мир сиянием. Нине казалось, что все они с легким презрением смотрят на ее одолженное у коллеги платье, на Дугласа с его мощной красной шеей и на переводчицу, говорящую, на Нинин взгляд, слишком громко.
– Соглашайтесь, – громко прошептала та, как только Дуглас отошел в туалет (в четвертый раз за последний час).
– Что? – вздрогнула Нина, уже успевшая погрузиться в собственные горестные мысли – как она все объяснит Валере, коллегам, подругам? Впрочем, ей ли сейчас заботиться о том, что подумают коллеги, когда сын все быстрее идет ко дну?
– Соглашайтесь. – Женщина, которую, кажется, звали, как и ее подругу, Светланой, наклонилась поближе к Нине. Та почувствовала немного удушливый запах парфюма. – Понимаете, сейчас иностранцы вообще не смотрят каталоги старше тридцати пяти.
– Каталоги чего? – не поняла Нина.
– Ну как чего? Невест! – пояснила переводчица. – Вот приезжают такие перечники, труха из них сыпется, а все молодух подавай. Думают, что мы тут прям сидим и ждем, пока они нас куда-нибудь в кукурузное поле увезут.
– Но ведь так и есть на самом деле, – грустно улыбнулась Нина.
Переводчица отклонилась назад и, сложив руки на груди, пристально посмотрела на клиентку. Тонкие черты лица, стройная фигура, волосы забраны в аккуратный пучок, глаза слегка подкрашены. Спину держит ровно, говорит грамотно, разбирается в литературе. Совсем не похожа на большинство клиенток их агентства, у тех в глаз встроен калькулятор, а самая большая печаль – цвет свадебного платья.