Я видел как плачут животные
Шрифт:
– Но ведь там сто с лишним человек! Как ты сможешь все это сделать?
– Не знаю, - я пожал плечами, - надо подумать. Для меня столько тел слишком большая нагрузка. Я умру Света, если проглочу такое количество воспоминаний за семь дней. Нужно нечто иное. Другой план.
Наступило молчание. Тяжелое и приятное одновременно. Мне хотелось почувствовать его, принять в себя и больше не думать ни о чем. Эндлер оказался совсем не той планетой, о которой я читал, когда подлетал к его орбите. Здесь жизнь и смерть была на одной линии, здесь даже мертвые до сих пор жили
Потом она заговорила. Так, словно ничего и не было. Ее лицо вновь окрасилось приятной улыбкой, а глаза заискрились необычным светом.
– Я тут подумала, - начала она, - может тебе стоит поговорить с Сэмом.
– Зачем?
– Ну он все это время спрашивает меня, когда сможет увидится с тобой. Ваша первая встреча очень сильно повлияла на него и он из кожи вон лезет, чтобы добиться своего. Я скоро не смогу его отговаривать.
– Это действительно необходимо?
Мой вопрос несколько обидел ее и я постарался смягчить тон, однако вернуть слов уже не смог.
– Я понимаю, что вы не привыкли к такому вниманию, простите, но вы такой редкий и интересный гость, что упустить с вами встречу будет грубой ошибкой. Кто знает когда к нам еще наведаются с Земли.
Мне пришлось согласиться на встречу. Я, правда, не хотел, но видел, что если отвечу резким нет, то окончательно оттолкну от себя последнего лояльного ко мне человека.
Парень был не в счет. Он слишком молод и вспыльчив, максималист и неразумно распределяет свою энергию и знания. Старается понять и узнать все, даже то, что ему просто не нужно.
– Вы когда-нибудь знали как сильно наше впечатление может сказываться на ауре наших собеседников?
Спросил он, стоило мне только перешагнуть порог его комнаты, разделенной по середине небольшой перегородкой, отделявшей "жилую" часть от места, где он проводил свои научные изыскания.
– Нет, - ответил я.
Света прошла немного вперед и набросилась на сына, ругая за беспорядок и разбросанные вещи вокруг.
– Он не всегда такой, - спешила прибраться в комнате Света, - Обычно все держит в чистоте и порядке, но сегодня видимо магнитные бури или еще какая-то дребедень, которую любит придумывать Сэм, чтобы не убираться.
– Все хорошо, - я прошел следом.
– Вы не представляете как я рад вас снова видеть.
Он протянул свою ладонь и крепко сжал мою руку.
– Это большая честь. Правда, -он так сильно тряс своей головой, пытаясь произвести на меня впечатление, что черные кудри начали двигаться в такт его дерганьям, портя прилежно созданную прическу.
– Не стоит. Светлана сказала, что вы хотели встретиться со мной и поговорить о чем-то интересном. Что ж, пока у меня есть время я могу с вами что-нибудь обсудить.
Сэм чуть было не подпрыгнул на месте от радости. Выбежав за пределы жилой части своей комнаты, он скрылся за перегородкой и спустяпару секунд вернулся уже с неким странным минералом, помещенным
– Знаете что это?
– спросил паренек, поднеся кусочек минерала почти к самому моему лицу.
– Мне потребовалось много сил и времени, чтобы добыть его в обход нашего всевидящего контроля. Это метум - наш самый драгоценный минерал на всей планете. Залежи его расположены вдоль так называемых "Маршалловых линий", говоря проще трещины в коре планетарной поверхности, наполненные застывшей магмой и ставшие настоящей колыбелью для минерала. Там он чувствует себя как дома.
Сэм вдруг отдернул вакуумную сферу и начал гладить ее как ребенка.
– Это просто кусок камня, чем он отличается от угля или железной руды.
Я присел на стул возле импровизированного шкафа, сложенного из частей странной конструкции больше напоминавшей стойки покореженного шасси и продолжил слушать мальчугана.
– Вы не понимаете!
– возмутился он, - Это не просто порода, в ней скрыто нечто большее, чем может показаться на первый взгляд.
– Он светится, - парировал я, - Это пока все, что я могу в нем увидеть.
– Но ведь вы тоже лишь снаружи похожи на нас, а внутри совсем другой.
Услышав это Света вмешалась в разговор. По ее мнению он коснулся слишком сложной для мальчика темы, но я не стал уходить от разговора и продолжил говорить.
– Да, это так. Но я живой. Я чувствую боль, страх, ненависть. Я могу дышать и видеть своими глазами, у меня есть обоняние, осязание. Одним словом я человек. Камень этого лишен. Каким бы красивым и загадочным он не казался, не надо придавать большого значения куску породы, выдранного машинами из недр планеты. Наделять волшебными свойствами то, что по определению обладать ими не может - верх дикости.
– Значит вы не верите в гипотезу Иванова?
– обижено спросил парень.
– Что планета живая.
– Я этого не говорил.
– Но ваши слова. Если планета живая, если она чувствует присутствие других существ на своей поверхности, то и все, что мы видим под ногами, каждый камень, каждую песчинку тоже можно назвать ее частью, а значит и наделенную неким подобием разума.
Ухмылка невольно родилась на моем лице.
– Я не ученый Сэм. У меня несколько иные обязанности и интересы. Планета для меня не более чем небесное тело из песка и камня, на котором каким-то образом зародилась или в скором времени зародится жизнь. Земля через это тоже прошла.
– Но вы же.... Говорили... с профессором.
Мальчик заплакал и в этот момент я стал противен сам себе. Я не умел говорить с подростками. Да и вообще с людьми в целом. Я всегда разговаривал с мертвыми и в их молчаливой беседе черпал информацию о всем, что касалось меня и моей работы. Разрушив невольно мечты этого славного парня, чьи черные кудри, как растянувшиеся по небу продолговатые тучи, падали ему на лоб, а под ними, в глазах начали скапливаться слезы, я каким-то странным образом нашел для себя ответ, почему эти люди все еще не сошли с ума в этом неприветливом и очень опасном месте.