Я выбираю тебя
Шрифт:
– Уильям, открой глаза. Посмотри на меня. – Эшби не помнил себя от радости.
Веки Уилла дрогнули, а на губах появилась слабая улыбка.
– Ужасно выглядишь, Эш. Я так понимаю, мы все еще живы.
– Да, мы живы! Бони отправился зализывать раны на остров Эльбу, потому что игра на континенте для него окончена.
– Отличные новости, Эш. Помоги мне сесть. – Уилл попытался подняться, но рухнул, закричав от боли. – Руки и ноги меня не слушаются! А мой живот... О Господи!
– Лежи. – Эшби снял с себя куртку, достал из внутреннего кармана
– Благодарю, – выдохнул Уилл. Он прерывисто дышал, а глаза потемнели от боли.
Эшби свистнул, подзывая свою кобылу.
– Я отвезу тебя в Брюссель, в госпиталь. Знаю, что тебе очень больно, но как только мы доберемся до лагеря, я переложу тебя в мягкую повозку. – Упершись здоровой ногой в землю, Эшби наклонился, чтобы взвалить Уилла на плечо. Из груди Уилла вырвался разрывающий душу вопль:
– Перестань! Перестань! Мне слишком больно. – Уилл закашлялся кровью, а его глаза закатились.
– Не засыпай! Вот, сделай еще глоток виски... Маленький глоток.
Уилл задышал ровнее, а потом произнес:
– Мне конец. Я не доеду до госпиталя.
– Не сдавайся, – попытался подбодрить друга Эшби. – Умереть всегда успеешь. Я отправлюсь в лагерь и приведу с собой подводу и хирурга.
– Если я выживу, мне ампутируют руки и ноги, – прерывисто простонал Уилл. – Я стану калекой, как те солдаты, которых я видел после Саламанки...
– Ты не умрешь, Уилл, – пообещал Эшби. – Ты будешь любимым калекой. Подумай о доме, Уилл. Подумай об Иззи... о Дувр-стрит... о драконше Гиацинте с ее подпрыгивающими кудряшками, суетящейся вокруг тебя...
Уилл закашлялся.
– Не смеши меня, черт бы тебя побрал! Я умираю. Так что давай без шуток. – Он вновь начал кашлять кровью, и Эшби заботливо отер ему рот.
– Позволь мне сходить за подводой и хирургом...
– Нет! Нет! Не оставляй меня! – Зрачки Уилла расширились от ужаса, а ногти впились в ногу Эшби. – Пожалуйста... Эти проклятые бельгийцы убьют меня в темноте...
Эшби с трудом подавил приступ паники.
– Ради всего святого, Уилл. Если я сейчас не уйду за помощью, ты умрешь!
Стоны Уилла разрывали Сердце, а из его рта вновь хлынула кровь.
– Я умираю, Эш. Я уже труп.
Эшби взял лицо друга в ладони и заглянул в его остекленевшие от ужаса глаза.
– Как ты можешь просить меня сидеть подле тебя и смотреть, как ты умираешь? Ты должен хотеть жить!
– Я не такой, как ты, Эш... Не такой сильный... У меня сломаны все кости...
Мольба во взгляде Уилла разрывала Эшби сердце.
– Я вернусь через минуту. – Он поднялся на ноги и схватился за луку седла.
Уилл стонал и плакал:
– Останься... Останься со мной... Умоляю...
Эшби присел на корточки рядом с Гектором и потрепал пса по голове.
– Послушай, старина. Я хочу, чтобы ты отыскал Эллиса. Приведи Эллиса, Гектор. Ступай!
Когда
– Хочешь еще виски?
– Думаешь, Господь одобрит, если я предстану перед жемчужными вратами в стельку пьяный? – Он начал смеяться и вновь закашлял кровью. – Только представь – пьяный в стельку.
Эшби помог другу сделать глоток.
После этого Уилл почти не мог говорить. Его нескончаемые стоны разрывали Эшби душу.
– Все будет хорошо, – напевал Эшби, баюкая Уилла. – Я найду того индуса, что заштопал меня. Он настоящий кудесник, творящий чудеса. Он изучал древние лекарства и способы исцеления у своего народа. В его распоряжении будет целое королевство, и он возьмет кусочек тут, лоскуток там...
– Когда я умру, – еле слышно пробормотал Уилл, – поройся в моих вещах. В них есть маленькая шкатулка – я хранил в ней письма Иззи. Прочитай их. Сват из меня никудышный, но если ты вдруг почувствуешь себя одиноким... или захочешь обзавестись семьей... поезжай к ней, Эш. Изабель любит тебя так же, как и я... как семья... Не стоит коротать жизнь в одиночестве. Не все женщины такие, как эта бессердечная сука Оливия... Хорошая женщина поймет... Ей плевать на шрамы... – Он задрожал, испустив тихий вымученный стон. – Мне холодно. Твой Эллис не придет.
Эшби подумал о том же. Теплые слезы заструились по его щекам. Может пройти еще несколько часов, пока их найдут. Холодное отчаяние охватило Эшби.
– Боль...я не перенесу боли... – Стоны Уилла стали тише и надрывнее. Они болезненным эхом отзывались в сердце Эшби.
Он прижался щекой к белокурым волосам Уилла, слипшимся от засохшей в них грязи.
– Сделай... кое-что для меня, – простонал Уилл. – Положи конец... моим... мучениям...
Холод пробежал по спине Эшби.
– Нет, – прохрипел он. – Никогда.
– Ты бы сделал это для проклятого француза, но не хочешь сделать то же самое... для своего... брата?
Если он сделает то, о чем просит его Уилл, он наверняка будет проклят.
– Через несколько часов рассветет. Придут люди...
– Слишком... долго... Сделай это... сейчас... не могу... сам... руки... сломаны...
Эшби продолжал баюкать Уилла, но успокаивал себя. Его лучший друг умирал. Что хуже – пустить Уиллу пулю в лоб или позволить ему мучиться еще два или три часа? Мог ли он позволить ему истекать кровью до тех пор, пока жизнь не покинет его истерзанное тело? Это бесчеловечно. И все же...
«Завтра ты будешь проклинать себя за то, что не прервал его мучения, заставил страдать лишнюю долю секунды», – внушал голос разума.
– Хорошо. – Эшби достал пистолет и две пули – для Уилла и для себя. Он наклонился и поцеловал Уилла в холодный висок. – Спасибо за то, что был моим другом. Я люблю тебя больше, чем самого себя, брат.
– Я тоже люблю тебя, брат, – почти беззвучно ответил Уилл.
Плача навзрыд, точно ребенок, Эшби приставил дуло пистолета к тому месту, которое только что поцеловал.