Я здесь...
Шрифт:
А пока мы с Владом усиленно учимся, зубрим лекции, готовим курсовики — он ищет материалы в интернете, потому что у меня компьютера нет. Монотонные вечерние прогулки временно прекратились сами собой.
Влад провожает меня от универа до остановки, машет вслед, и я машу ему в ответ из окна троллейбуса. А в душе пульсирует огромная дыра цвета зимнего ночного неба. С каждым днем она разрастается, делается невыносимой, заполняет все пространство под ребрами. Вон Владик стоит, холодно улыбается мне, стабильный и правильный, и о черноте этой даже не догадывается. И тем более не
На следующей остановке я, по недавно заведенной традиции, покидаю украшенный мишурой троллейбус и принимаюсь в сумерках бродить по городу. На морозе косуха встает колом, рыжие волосы становятся мокрыми и покрываются ледяной коркой от налипших снежинок. Я шатаюсь одна по синим улицам и вглядываюсь в лица людей… Лика, почти восемнадцать лет. Очередная городская сумасшедшая.
Неизменно нарезаю круги у старого дома с желтыми стенами, в окнах второго этажа иногда горит уютный свет. Там тепло, гудит старый холодильник и пахнет «хитрым» мятным чаем… Не знаю, что со мной, но в последнее время я мечтаю только о том, чтобы мы с Сидом случайно наткнулись друг на друга на улице… Чтобы он снова позволил мне хоть краем глаза взглянуть на возможную жизнь без оглядки на других, свободную и счастливую, где «загорятся крылья на ветру, повторятся сказки наяву…»
Несерьезно это все. Влад Бойко — вот это серьезно. А тут — детский сад, штаны на лямках…
***
За окнами крупными хлопьями заторможенно падает снег, бледной акварелью на город опускаются декабрьские сумерки. Захватив по стопе учебников и монографий из библиотеки, мы с Владом спешим по пустым темным университетским коридорам к гостеприимно раскрывшему двери лифту.
А в лифте Влад применяет излюбленный прием достопамятного дяди Васи — внезапность.
— Лика, мои мама и папа приглашают тебя к нам на ужин. Сегодня.
Я едва не роняю книги, которые не успела переложить в рюкзак. Смотрю на Влада и понимаю, что теперь между нами все предельно серьезно.
— Сегодня?! Почему же ты заранее не сказал?.. — Черт бы его побрал, если бы я знала, что он замыслил — надела бы нормальную одежду. А теперь, среди прочих, рискую отпугнуть от себя и его благообразных родителей…
— Хотел, чтобы это было сюрпризом. Так ты против?! — Он еле заметно повышает голос, его брови оскорбленно ползут вверх.
— Нет, конечно нет… — поспешно отвечаю я. Кто в здравом уме будет против такого?
Половину недельного запаса выделенных мамой карманных денег пришлось с легкой небрежной улыбкой потратить на торт, и вот я уже поднимаюсь вслед за Владом по вылизанным ступеням подъезда дома образцового содержания. Держу пари, еще ни одна живая душа не заявлялась сюда в подобной обуви.
Дверь нам открывает нарядная женщина. С радушной улыбкой она приглашает нас войти:
— Лика, очень приятно! Я мама Владика…
Ее взгляд пробегает по мне, и лицо на один короткий миг каменеет. Моя рука дрожит мелкой дрожью, когда я протягиваю ее для пожатия:
— Мне тоже очень приятно, спасибо
— Анатолий, дети пришли! — кричит она в глубину квартиры, игнорируя мой жест.
В глаза бросается роскошь интерьера, но я проскальзываю вслед за Владом, не поднимая головы: в ожидании ужина он проводит меня в свою комнату.
В комнате стерильно, как в больничной палате. Отчаянно чувствую себя лишним элементом — даже неудобно садиться на белый стул пыльными джинсами. Оглядываюсь вокруг: кровать, шкаф, стол, компьютер… И больше ничего. Ничего: ни постера, ни книги, ни сувенира, ни пылинки.
Весь этот ставший мне поперек горла ужин мама и отец Влада, оказавшиеся людьми чопорными и отстраненными, беседуют на отвлеченные темы. Разговор постоянно перемежается долгими неловкими паузами, во время которых Влад заботливо подкладывает в мою тарелку жаркое и закуски. А я, под стук вилок и звон посуды, пребываю в той тоске, что в фантастических романах сводит с ума космонавтов, летящих в глубокий неведомый и необитаемый космос, без всяких надежд на возвращение на Землю.
***
— Ты им очень понравилась! — перед тем как усадить меня в подъехавший к остановке троллейбус, говорит Влад.
С сомнением в его психическом здоровье смотрю на него, но он, похоже, свято верит в то, что сейчас сказал. Семья для него — эталон непогрешимости, незыблемая твердыня, надежный тыл. Аксиома, не нуждающаяся в доказательствах. Совместные ужины на дорогом фарфоре, немногословность и одна холодная душа на всех. В конце концов, эта душа, частью которой является Влад, меня отторгнет.
Так что, Лика, доставай свой жизненный план и смело зачеркивай в нем пункт «принц на белом коне — семья — дети» как несбыточный.
Я знаю, из-за кого моя хандра, и совсем опустились руки. Завтра я приду в себя, вцеплюсь во Влада с новой силой, но сейчас мне просто хочется исчезнуть, будто меня никогда и не было.
А была ли я вообще когда-нибудь?.. Вот это вопрос.
Глава 26
Перед Новым годом торговля у мамы идет полным ходом: все хотят за новогодним столом выглядеть красиво, а мама может посоветовать фасон и честно отговорит от покупки, если вещь человеку не к лицу.
Дядя Костя помогает ей в палатке. И постоянно захаживает к нам на чай с вареньем. Поначалу во время его визитов я отсиживалась в комнате, а потом влилась в общение, поняла, что он меня совсем не напрягает.
Чует сердце, что они с мамой собрались съезжаться, но умалчивают об этом, опасаясь моей нездоровой реакции. Даже швабру от греха куда-то спрятали. Не собираюсь я с ними воевать… Я ведь тоже в отношениях.
Но тридцатого декабря Владик вызванивает меня и вытаскивает на прогулку по суетливым заснеженным улицам, по окончании которой огорошивает, мол, прости-извини, но Новый год — праздник семейный, а их семья богата традициями, так что встречать они его будут в глухом лесу, в каком-то частном доме отдыха… Без посторонних.