Я живой!
Шрифт:
— С самого начала, — ответил Игнат. — Я был его лаборантом — он сам меня выбрал. Когда я попросился в подопытную группу, он долго не соглашался, говорил, что я ему как сын, что рисковать нет смысла…
— Разумные слова, — согласился я с доводами Дока.
— Возможно. Но почему тогда можно рисковать солдатами? У них ведь тоже есть родители…
— И он согласился?
— Нет. Просто я сделал одному из подопытных витаминную инъекцию, а У-вакцину вколол себе самостоятельно, без ведома Дока.
— Дела… — пробормотал я.
Игнат
— Она ждет вас.
— Тебя, — улыбнулся я и протянул уберу руку. — Игнат, давай на «ты».
Здоровяк на секунду отвел глаза — не думал, что он такой сентиментальный — и пожал мне руку.
— До скорого, Сергей, — ответил он перед тем, как открыть передо мной массивную железную дверь.
Твою мать! Ну ведь мог же догадаться — зачем кому-то держать молодую девушку за тяжеленной металлической дверью?
Как только я вошел в темный, освещаемый тусклыми лампами, расположенными вдоль стен, коридор, размерами два на два, за мной тут же захлопнулась дверь. Я просто тупо стоял и слушал, как ключ щелкает, поворачиваясь, сначала в одном замке, потом в другом.
— Игнат, че за дела? — закричал я, заглядывая в замочную скважину.
— Простите, Сергей! Мне правда жаль, — через дверь было слышно хреново, так что понять по интонации, правда ли Игнату было жалко, было проблематично.
— Ганд…н ты, Игнат! — крикнул я, и несколько раз долбанул кулаком о металл. — Сука, открой дверь! Су-у-ука!
Что происходило, я не понимал, но то, что я вляпался в дерьмовую историю, было очевидно. Точнее, меня «вляпали». Постояв у двери несколько минут и потеряв всякую надежду на то, что её вот-вот откроют и все окажется глупым розыгрышем, я побрел вглубь квадратного коридора. Слабенькие лампочки в простеньких грязных плафонах горели через три-четыре, экономно разбрасывая тусклый электрический свет.
В детстве, до пандемии, я читал в какой-то книжке о расстрельных коридорах. Приговоренных к смерти преступников выводили под каким-то предлогом из камеры и долго водили по запутанной системе ходов. А потом, без предупреждения, стреляли в затылок. Хорошо, что у меня за спиной никого нет… Знать бы еще, что там впереди.
А впереди меня ждала еще одна металлическая дверь, в которую я и уперся, метров через триста, повернув раза два. Дверь была не заперта. Хотя, какой смысл обрекать меня на голодную смерть в темном коридоре, когда можно было по-тихому свернуть шею и выбросить за заборчик, на радость местным мертвякам.
Собравшись с духом, я дернул ручку на себя…
Камера, а это, безусловно, камера, хоть и огромная, была очень странной. Вместо решеток — толстые стеклянные стены. Прозрачные, чистые — Док, видимо, не хотел пропустить что-нибудь интересное.
Прикрученная к полу койка; параша, похожая на те, что были в отечественных школах — с ребристыми площадками для ног; миска с сырым мясом на
За пределами прозрачной клетки было намного темнее, чем внутри — под потолком палаты ярко горели две люминесцентные лампы, поэтому разглядеть хоть что-то сквозь стекло я не смог. Но я знал. Знал, что этот больной ублюдок сейчас наблюдает за мной. Возможно, у него даже встал от предвкушения интересного опыта… Чертов психопат.
На казенном ложе, спиной ко мне, лежала девушка в больничной пижаме. Лица её я не видел, но понял, что это Катя. Было даже слышно, как она дышит — часто, громко и хрипло.
Значит, Зевс врал. Катю не вылечили. А меня, по всей видимости, съедят…
Я потихоньку начал пятиться к двери, стараясь не то, что не шуметь — не дышать…
Громкий электрический сигнал, который, казалось, заполнил всю камеру, совпал с щелчком позади меня. Когда я подбежал к двери, то понял, что это был звук магнитного замка…
«Я заперт», — подумал я и обернулся.
Катя стояла на расстоянии вытянутой руки от меня… Она не была похожа на мертвяка или на мутанта Максима. Но взгляд у нее был… Она смотрела на меня как… как на кусок мяса.
— Катя, это я, Сергей…
Детишкам было плохо. Дима еще держался, а Арсена постоянно рвало, из носа шла кровь. Парень уснул только к утру.
Дима же наоборот — спал почти все время. Шнырь уже, было, подумал, что парнишка помер и проверил свою гипотезу, пнув его в ребра, но, услышав жалобный стон, понял, что тот в порядке.
Уже несколько дней Шнырь со своими подопечными жил в заброшенном продуктовом магазине с выбитыми стеклами, в комнатке для персонала. Местных мертвяков он перебил, чтобы не пытались сожрать еще слабеньких парней, пока мутант охотился.
В основном он таскал неофитам крыс и голубей, но в этот раз «детишек» ожидал поистине королевский пир.
— Налетай, молодежь, — прорычал Шнырь и бросил на пыльную клеенку, прибитую к видавшему виды столу, две собачьи туши. Арсен уже пришел в себя — он первым почувствовал запах свежей крови и, бросившись к мертвой псине, начал рвать её тело руками, зубами вгрызаясь в еще теплую плоть. Вскоре к нему присоединился и Дима.
Шнырь смотрел на разрывающих собачьи туши парней и испытывал чувства, сродни отцовским.
«Сейчас эти двое — голодные звери, — подумал «папа». — Точнее, щенки. Думают инстинктами, тело требует пищи… Совсем как я недавно. Но ничего, я о них позабочусь».
— Дима, отстань от брата! Жри свою псину!
Шнырь, впервые в своей жизни, по-настоящему заботился о ком-то…