Я. Истории из моей жизни
Шрифт:
Вилли.Интересно, что они думают, когда видят в паспорте наш возраст? Ха-ха-ха! Можно, я скажу глупость?
Кейт.Почему бы и нет?
Вилли.«Дочери американской революции» и «Бойскауты Америки» — две наиболее благородные организации за всю историю Америки.
Кейт.Вилли, как ты можешь! О!.. Как гадко! Но вопрос ты задал веселый. Действительно, было бы очень интересно узнать, что они думают…
(Вернулась администратор с ключами.)
Администратор.Синьор, синьора…
(Она
Кейт.Это намного лучше — чудесно.
Вилли.Теперь еще одну — для меня.
Администратор.Не совмещенная, но рядом.
Вилли.Благодарю. Я пошел — помоюсь немножко.
(Уходит в свой номер.)
Вилли (звонит).Ты в порядке?
Кейт.Заходи. Все нормально. Знаешь, тут есть холодильник — и шампанское.
Вилли.Дай мне.
Кейт.Ты, наверно, с ног валишься — весь этот дождь, и новая машина.
Вилли.В известном смысле…
Кейт.Но, наверное, доволен…
Вилли.Конечно, доволен.
Кейт.Так удобно, необычно…
Вилли.Будь здорова!
Кейт.Будь здоров!
Вилли.Ну, что ж, все так удачно — никаких осложнений. Я очень счастлив. А ты?
Кейт.Да, я очень счастлива.
Вилли.Может, поужинаем внизу?
Кейт.Думаю, нам это не повредило бы.
Мы пошли в ресторан. Нас поместили в своего рода альков. Все очень мило. Потом мы прогулялись вдоль Арно. Потом назад в гостиницу, до самой моей двери.
Вилли.Спокойной ночи, дорогая.
Кейт (громко вслед ему, уходящему по коридору).Тебе не постирать носки и трусы?
Вилли.Издеваешься?
Комната была приятная, ванная симпатичная. Я умылась. Достала все свои маленькие фотографии: Спенс, Мама, Папа. Долго глядела на них. Это мои люди, кому я предана, кто предан мне. И я поневоле задалась вопросом, что я здесь делаю? Чего я хочу? Чего хочет он? Я пришла к выводу, что мы оба находимся в полном отчаянии — с утра до ночи. И ни один из нас не избавится от этого.
Я находилась в лучшем, чем он, положении, потому что могла опереться на добрых-добрых друзей. У него была дочь, которую он держал на расстоянии, — как вообще всякого — из страха обжечься.
Этот человек был во власти гордыни. Он был обижен, и обижен жестоко. Но когда? Его всегда высоко ценили как писателя и до «Женевьевы».
Но, может, с его точки зрения, не столь высоко, как он этого заслуживает?
А может, причина в чрезмерной скрупулезности?
Он, конечно, очень ревностно относился к своей работе — словно новичок. Помните, когда я раскритиковала имя Джой — как он отреагировал!
Я ценила его очень высоко, насколько это возможно по отношению к мужчине. Я чувствовала,
Я казалась себе мышкой рядом с гигантом. Но неужели этот гигант чувствовал себя в глубине души мышкой?
Любой мало-мальски умный человек не чувствует себя таким образом. Но стоит человеку испытать успех в своем ремесле, как он отрывается от окружающей среды: вероятно, потому, что знает, что получил, в сущности, то, чего добивался, что он, конечно же, не как все. И это проклятие, разумеется, не радует его, лишает его уверенности в своих силах. В чем причина?
Я не думаю, что люди, наделенные чувствительностью, способны мнить себя некими пупами земли. Но куда там! Находясь с ним, не знаешь, что сказать. Вилли — единственный автор в мире кино, о котором мне никогда и ни от кого не доводилось слышать критики, — все им восхищались.
И для женщины, которая в силу своего воспитания убеждала детей, родителей — зрителей — ничего не говорить о противоположном поле, иначе говоря, питать к себе уважение, встреча с человеком вроде Вилли была равнозначна великому потрясению.
На его месте, с его талантом я бы ко всему относилась как Всевышний в миниатюре. Конечно, я уверена, что Вилли был бы рад вернуться к своему ремеслу. Но сможет ли он? Ответ на этот вопрос хотели бы получить многие критики, артисты — именно об этом говорил и Алан Джей Лернер. Он тоже большой поклонник Вилли. Мне кажется, что писатели — мученики. И когда приходит старость, глубина и мудрость, им становится только трудней.
Как бы там ни было, мне бы хотелось накостылять Вилли, но в действительности единственный, кто может сделать это, — некто, обретающийся ТАМ, любящий ЕГО, — так что ему, как это ни странно, ничто физически не угрожает. А потом в один прекрасный день он начнет. В сущности, это счастливая проблема, поскольку в большинстве своем люди не способны сделать что-либо — не суть важно, что именно они делают, или не делают, или пытаются делать.
Я отлично выспалась, хотя за окном всю ночь жутко шумел ливень. Мы с Вилли пришли к решению выехать около девяти: кто первым проснется, тот первым и позвонит. Я заказала в номер обильный завтрак и принялась изучать карту. Телефонный звонок.
Кейт.Да… Привет, Вилли… Замечательно… Чудесно… Правда?.. Девять — ладно… Я оставлю дверь открытой… Велеть им подогнать машину?.. Хорошо.
Я оделась. Оставила чаевые для служанки, упаковалась, открыла дверь, поставила возле нее свои сумки. Пришел Вилли. Мы вызвали швейцара. Заплатили, Вилли заплатил. Швейцар ставил вещи в машину. Я подошла к нему.
Кейт.Нет, эту сумку сюда, эту туда. Потом поставите вот это сюда, а…