Я. Ты. Мы. Они
Шрифт:
Я упрямо молчу, запихивая в рот ненавистную овсянку. На самом деле есть хочется неимоверно, только сейчас это понимаю. Но не овсянку же? Ладно, все равно другой еды нет. Итак, за маму, за папу, за бабушку…
— Саня! — кричит мне Алена и кидает в меня ложкой, еле успеваю увернуться.
— Ты что рехнулась?!
— Возможно, я с вами всеми точно мозгами поеду. Еще раз. Что ты думаешь делать с мужем?
По возможности оттягиваю время, пытаясь поднять упавшую ложку.
— Я сейчас в тебя тарелкой запульну.
С подозрением смотрю
— Ален, какого ответа ты от меня сейчас хочешь? Не знаю. Еще месяц назад думала, что убью его. Потом тосковала по нему, слезы лила. Вот его нет, меня к нему тянет. А как вижу, так глаза выцарапать охота.
— Вот что выцарапать — это хорошо, — философски замечает она.
— Чего хорошего?
— Значит, что тебе не все равно.
— Я тебе так могу сказать, что мне не все равно.
Интересно, а на чьей стороне Алена? Вот когда мы пили с ней и Надеждой Викторовной, я знала, что она меня поддерживает. А тут прям не могу избавиться от мысли, что она меня пытается обратно свести с братом.
— Злость — обратная сторона страсти. Значит, не все еще потеряно. Хуже, если б тебе все равно было.
— Интересно, и в кого ты такая умная?
— В маму с папой, — с неподдельной гордостью в голосе поясняет мне.
Меня уже начинает бесить ее самоуверенный вид. Что ж меня все жизни учить берутся?!
Буду лучше есть овсянку и молчать. Но тарелка, как назло, уже пуста. И когда только успела?
— Он тут поговорить пытался, ну перед тем как я заболела, — неожиданно для себя начинаю свой рассказ. — Сначала ведь ничего не пояснил, говорил, что я не готова.
— А ты была готова?
Я задумываюсь.
— Нет, наверное. Каждое его слово в штыки воспринимала, подвох видела.
— А в последний раз?
— В последний раз тоже. Заперлась от него в ванной и ревела, — вспомнила и поморщилась от того вечера. Тогда собственное поведение казалось таким правильным. А теперь сама себе истеричкой кажусь.
— Но он заговорил?
— У него выхода, кажется, не оставалось. Говорил, что себя потерял. Или нас? Я тут не сильно поняла.
Алена с очень серьезным лицом слушает меня, и это смущает меня еще больше. Лучше б она дальше лыбиться продолжала.
— В общем, сказал, что хотел вспомнить, как это без меня, чтобы ко мне вернуться. Бред какой-то.
Подруга обдумывает мои слова.
— А ты сама помнишь, почему вы вместе?
— Тебе что, историю всю нашу напомнить? — ощущение чего-то нехорошего подкатывает к горлу. Может это все-таки овсянка просится наружу?
— Не, вашу Санта-Барбару я и без этого помню. Я про другое. Почему ты с Сашей?
Возмущенно распахиваю глаза. Что за вопрос дебильный?
— Потому что люблю его?! — для убедительности еще и ладони вскидываю. Всем своим видом показывая, что это же очевидно.
— А за что любишь?
Может теперь мне в Алену тарелкой запустить?
— А за что вообще любят? Любят же просто так, а не за отдельные качества.
— Окей, по-другому. За что ты его полюбила? Что он на тот момент уже сделал, когда ты поняла, что любишь его?
— Ну рядом был, поддерживал, помогал.
— То есть он тебе нужен был?
Какой странный вопрос. Что значит нужен? Он мне и сейчас нужен. Алена как будто читает мои мысли, поэтому поясняет:
— Понимаешь, у вас такое ненормальное начало было, что там страстей на десять жизней хватило. Да и ты у нас тогда была нежная лань, домашний цветочек. Тебя тогда грех было не поддержать.
Я вскакиваю, почему-то кажется, что я сейчас с мужем разговариваю, а не с его сестрой. Словно мне сейчас мои самые худшие страхи озвучивают. В уме всплывает нелепое слово «порядочный». Я ведь раньше безумно боялась, что Саша со мной из-за жалости. Потому что залетел от него «домашний цветочек», вот и пришлось жениться…
— Да сядь ты, — безапелляционно продолжает Алена свою речь. — Это уже потом выяснилось, что ты у нас с характером, и стены лбом прошибать умеешь. Между прочим, хорошее качество, я не спорю. Вот только скажи, где в этом всем Сашино место?
— Ты про что?
— А про то, зачем тебе муж, если ты сама все тянешь. Санька, у меня такое чувство, что теперь ты из него «домашний цветочек» лепишь.
— В каком смысле леплю? Из твоего брата еще попробуй что-нибудь слепи, себе дороже.
Алена тяжело вздыхает и с упреком смотрит на меня. Ее взгляд говорит: «Какая же ты глупая у нас, Саня».
— Ты его когда последний раз чем-нибудь грузила? Ну, там проблемами, о помощи просила?
— А зачем его грузить? У него работа, своих забот хватает. Да я сама…
— Воооот, — чуть ли не победно кричит Алена. — Вы его главная забота! Ты что, брата моего не знаешь? Ему же рыцарем по жизни быть надо, спасать любовь свою ненаглядную, ну тебя то есть. А ты ему сама, все сама.
Чужая теория кажется настолько бредовой, что я почти верю в нее. Почти, потому что вслушиваться не хочу. Ведь со всех сторон получается, что я виновата в случившемся. Но блин, это же мне изменили!
Мама вон утверждает, что я от Саши бегу. Алена теперь говорит, что я не даю ему быть рыцарем. Что за ролевые игры-то такие?!
— Санечка, я тебя очень люблю. И брата своего люблю. Пусть он и козлом оказался. Но ты же по нему сохнешь, я вижу. Давай ты опять цветочком побудешь, а? Ну хоть чуть-чуть.
— Не хочу я быть никаким цветочком…
Алена берет меня за руку, знает, что я не все сказала. Ладно, терзай мне душу, выворачивай меня наизнанку.
— Я должна быть сильной, должна. Потому что… если что не так пойдет, я просто не переживу. Столько всего в этой жизни через жопу было… Во многом из-за меня было, — кажется, я начинаю плакать. Довела меня все-таки, зараза. — Я просто не могу…