Я. Ты. Мы. Они
Шрифт:
— А?
— Я тебя люблю.
Он даже замирает. Да, кажется, я немного с этим затянула. Признаваться первый раз мужу в любви спустя четыре года брака и троих детей, старшему из которых уже шесть, как-то странно.
— Знаешь, если мне еще раз придется пройти через подобное, чтобы опять от тебя услышать эти слова, то мне легче тебя убить, клянусь.
— Не надо проходить… Я люблю тебя.
Сашка заправляет мои волосы за ухо и целует куда-то за него.
— Знаю, родная, знаю.
Глава 35
Вырубаюсь я прямо
— Спи, Кареглазая, спи.
Бормочу что-то себе под нос, но сознание уносится куда-то далеко.
Просыпаюсь спустя пару часов от того, что кто-то бухается рядом со мной на диван. Еле продрав глаза, сразу же упираюсь взглядом в темную макушку, лежащую на соседней подушке. Такие смешанные чувства, что дыхание сбивается. Тяжело выносить Сашино присутствие вот в такой близости от себя, в своей постели, в своей… жизни. С другой стороны, это почти сродни спокойствию. Нет, не успокоению, а именно спокойствию, когда все на своих местах. Как будто это правильно, что его место здесь, со мной в одной кровати и на соседней подушке. Не понимаю, чего хочется больше, оттолкнуть его или прижаться.
Пока внутри себя мечусь между двух вариантов, макушка поворачивается ко мне лицом… Стас. И нет мне никакого облегчения, одно лишь глупое разочарование.
Ребенок сонно рассматривает меня. Вроде как и не спит, но и проснуться тоже не успел.
— Ты чего здесь?
— Наверху душно.
Вытаскиваю руку из-под одеяла и кончиками пальцев касаюсь лба Стаса. Горячий. Испытываю облегчение, словно с моих плеч сняли неподъемный груз. А потом сама же злюсь на себя за это — получается, что я ставлю интересы одного ребенка над интересами другого? Гадство какое. Но ничего не могу с собой поделать, Ромин диагноз, видимо всю оставшуюся жизнь будем преследовать меня.
— Лоб горячий, надо температуру померить, сейчас градусник принесу, — перелезаю через Стаса и пытаюсь встать с дивана, но, то ли от нервов, то ли от бессонной ночи, чуть не падаю обратно, Стас ловит меня сзади. Голова кружится, как я сразу-то этого не почувствовала?
— Ма, ты в порядке? — поддерживает меня за локоть сын.
— Да, ноги затекли… Ложись, я сейчас.
Смотрит на меня с недоверием, но я выдавливаю из себя улыбку и укладываю его на подушку, и хорошенько укрываю одеялом, хотя тот и бурчит, что ему и так жарко.
В коридоре пусто, зато на кухне уже не спят. Через дверной проем вижу Ромку, который сидит на диване и вполне жизнерадостно поедает завтрак и что-то смотрит в планшете. Сейчас он выглядит заметно лучше, чем ночью. А может быть, это мое больное воображение видело то, что ему хотелось? У страха же глаза велики.
Просто стою и разглядываю Рому. Долговязый, худощавый. Как бы его ни кормила, все не в коня корм, хомячьи щеки к нему так и не вернулись. Всегда модно уложенная челка, сейчас прилипла ко лбу, видимо хорошенько пропотел за ночь.
— Пап, а давай все-таки на премьеру Паучка нового сходим?
— Ну, уж нет, мне премьеры Мстителей на всю оставшуюся жизнь хватило.
С моего места не видно всю кухню, поэтому пока я разглядывала сына, даже не подумала о том, где сейчас может быть Чернов
— Да ладно тебе, по-моему, клево было. Весь этот косплей.
— Это тебе клево, а мне показалось, что я попал на фрик-шоу. И ладно если б дети были, так взрослые же люди! Давай лучше чуть потом, а не на премьеру?
— А с ними зато атмосферней!
Слова-то какие мы знаем, «атмосферней»…
— О, мама проснулась, — совсем некстати замечает меня Рома. Мне нравилось слушать их разговор, такой домашний и уютный. Не хотела им мешать. Приходится выйти из своего коридорного укрытия.
Сашка стоит у плиты и пьет кофе, видимо только сварил, на плите стоит турка. Странно, что я запах не почувствовала. В отличие от Ромки, муж действительно смотрится не очень — небритый, помятый, с красными глазами.
— Как ты себя чувствуешь? — сразу же спрашиваю у сына, лишь бы не пялиться на Сашу.
— Нормально.
— Температура спала, 36,9, но это остатки, — поясняет Чернов.
Температура. Черт, Стас же. А я тут торможу стою.
— А где градусник? У Стаса тоже, кажется, температура. Должно быть, инфекцию какую-то подцепили.
Интересно, Саша тоже испытывает облегчение от мысли, что не только Рома болеет? Но по выражению его лица ничего не понять, а я и не всматриваюсь. Неправильно это искать в нем, пусть данное чувство будет только моим преступлением.
Хоть Саша и сказал, что температура спала, все равно подхожу к Роме и пытаюсь пощупать его лоб, но он уворачивается.
— Да в порядке я!
Сопротивляется, значит действительно лучше.
— Я его еще дважды лекарством напоил, — встревает Сашка.
— Ты вообще не ложился? — наконец-то я напрямую общаюсь к нему.
Он устало улыбается и разводит руками: — Спальные места закончились.
Значит, он меня вчера все-таки услышал. И что я могу на это сказать? После сцены в ванной? Так, ладно, займемся старшим ребенком. Саша протягивает мне градусник, хочу забрать его, но он отводит руку:
— Знаешь…
Я в растерянности смотрю на него. Тут, правда, перед лицом появляется его вторая руку, и я точно как Ромка на автомате уворачиваюсь от нее.
— Знаешь, по-моему не только мальчики что-то подхватили.
— Что?
Саша вздыхает, и мне кажется, что раздраженно. Видимо не нравится, что я увернулась от его прикосновения.
— Ты красная вся, по-моему, у тебя тоже температура, померь.
Он опять протягивает мне градусник, но я включаю упрямство.
— Сначала Стас.
И выхватив пресловутый градусник, разворачиваюсь и ухожу в спальню к пацанам.