Яд для Наполеона
Шрифт:
— Зная корсиканца, я не сомневаюсь, что он ошеломит противников упреждающим ударом, — заметил прелат.
— Если покушение завершится успехом, к тому моменту о Наполеоне сохранится не более, чем недобрая память.
— Н-да, — задумчиво промолвил кардинал. — Вы в подробностях осведомлены о приготовлениях?
— К осуществлению привлечен профессиональный отравитель. Для введения яда будет использовано лезвие, из тех, которыми бреется корсиканец.
— Весьма изобретательно. И когда они предполагали это совершить?
— Первого июня. Но вы сказали «предполагали» — в прошедшем времени?
— Первое июня! Вы имеете в виду, я полагаю,
— В случае успеха заговорщики будут разоблачены и их объявят предателями отечества. Если же покушение не достигнет поставленной цели, у меня есть серьезные основания опасаться, что счеты с ними сведет сам император. Так или иначе — в живых им остаться не суждено. Большая политика — не их удел.
— Надеюсь, господин Талейран, вы позаботились принять меры предосторожности, чтобы избежать подозрений в соучастии.
— Шансы впутать в это дело меня равны шансам доказать вашу к нему причастность. Однако, вынужден проявить настойчивость: почему вы только что употребили прошедшее время, ваше высокопреосвященство?
— Милостивый государь, меньше всего мне хотелось бы видеть на троне отпрысков рода Бонапарта. Смена династии была бы равносильна революции. И все же в планах произошло небольшое, но окончательное изменение. На данный момент — никакого покушения. Нам не следует подвергать себя риску собственноручно делать из этого человека всенародного героя. Если Господу так угодно, пусть убийцей герцога Энгиенского займется Веллингтон. В Ватикане все уверены в победе коалиции. А если что-то сложится не так, всегда будет время вернуться к варианту покушения на жизнь узурпатора.
— Но ваше высокопреосвященство, приготовления зашли уже слишком далеко.
— И тем не менее. Представьте себе, в каком свете предстанут Бурбоны, как только весть об убийстве Бонапарта распространится по стране! Я уверен, что его ветераны возглавят народное восстание, которое навсегда покончит с царствованием этой династии.
— Я отнюдь не убежден, что подобное мнение разделяет и Мсье.
— Раньше нет, — кардинал изобразил улыбку, исполненную политического смысла. — Но все мы знаем, что Мсье нетерпелив. А ему, как законному наследнику трона, следует проявлять если не большую рассудительность, то хотя бы немного больше терпения.
— Насколько я понимаю, Ватикан идет на опережение событий. Однако, ваше высокопреосвященство, я высоко ценю свое время.
— Послушайте меня, Талейран. Затраченное вами время заслуживает вознаграждения. И кроме того, мы когда угодно можем вернуться к уже имеющимся наработкам.
— Что вы предлагаете?
— Заговорщики никогда не бывают вполне удовлетворены. С кем мы, в конце концов, имеем дело? С революционерами, республиканцами, анархистами, либералами? Кто бы они ни были, в любом случае лучше от этих людей отмежеваться. То, что наши и их интересы случайно совпали, отнюдь не означает, что мы стали друзьями. Вы пару минут назад высказали мысль: «Им не суждено остаться в живых». Так действуйте. Устройте утечку сведений о покушении. И всю информацию, в том числе имена участников, вложите прямо в уши господина Фуше, но только ему и никому другому! На агентов и посредников в таком деле полагаться нельзя. Лично позаботьтесь о том, чтобы Фуше принял сторожевую стойку. А уж он-то лучше всех знает, как ему поступить в подобном случае.
—
— Разумеется, посоветуйтесь, мой друг. Ах, да… вот еще что: не кажется ли вам, что цена вопроса немного завышена? — спросил кардинал, резко остановившись.
— Ваше высокопреосвященство, — Талейран тоже встал как вкопанный, — с покушением или без него, но благодарность друзьям должна стать главной отличительной чертой нового правительства короля.
Заключительная часть променада прошла в молчании.
16
Июньское покушение 1815 года
Утро первого июня было столь же безоблачным, как и во все дни торжеств и празднеств в жизни императора Франции, за исключением только тех, что предшествовали началу русской кампании.
Разбуженный адъютантом в пять минут седьмого, он накинул на себя халат, сунул ноги в домашние туфли из марокканской кожи, выпил чашечку настоянной на флердоранже воды и бегло просмотрел корреспонденцию. После этого погрузился в горячую ванну, в то время как адъютант читал ему газеты.
Ванну он принимал в течение часа, то и дело открывая кран с горячей водой и наполняя помещение паром. По окончании водных процедур надел байковое белье, брюки и халат, затем нанес на лицо мыльную пену, пахнувшую душистыми травами, и открыл лезвие бритвы.
— Сир, — произнес мамелюк-телохранитель, державший ему зеркало, — прежде я не видывал подобных бритв. Даже те, что обычно использует ваше величество, не выглядят лучше. Эти поистине достойны императора.
Вещица действительно отличалась изяществом формы и роскошной отделкой. Но что особенно пришлось по душе императору, ручка из перламутра — как у английских бритв, которыми он любил бриться, была вдобавок инкрустирована серебром и ляпис-лазурью.
— Сталь выплавлена во Франции, — Бонапарт любовался бритвой, держа ее на ладони и покачивая. — Я воспринимаю это как дар нашего народа. Как доброе предзнаменование, мой верный Рустам.
Он поднес бритву к лицу, натягивая другой рукой кожу на щеке.
И тут на миг задержал лезвие, рассматривая отраженные полированным металлом стального оттенка серые миндалевидные глаза, которые с меланхолическим выражением взирали на него, будто чужие. Нет, глаза были, конечно, его, но будто не верили тому, что видят. Миндалевидные серые глаза взирали на него недолго — блестящая поверхность стали моментально затуманилась от дыхания. Тогда он перевел взгляд на зеркало, стер ребром ладони со стекла осевшие на нем капельки пара и придвинулся ближе. Окунул лезвие бритвы в тазик с горячей водой, стоявший рядом, и привычным движением провел им сверху вниз по натянутой коже щеки. И тотчас почувствовал легкое жжение в области скулы.
Было семь с четвертью утра.
Он дотронулся до места, где жгло, — на кончике пальца отпечаталась кровь.
— Как ты думаешь: он уже побрился? — выпалил с порога неожиданно появившийся Огюст, целиком и полностью одетый и готовый.
— На данный момент, полагаю, он уже должен приступить к этой процедуре, но ему не хватило времени довести ее до конца, — ответил Жюльен, промывая ранку.
— А что если он не порезался?
— Тебе при бритье часто удается избежать травм? А здесь будет достаточно самой незначительной царапины. Меньше, чем этот порез, — Жюльен промокнул скулу краем полотенца. — Даже невидимой невооруженным глазом.