ЯД твоего поцелуя
Шрифт:
— В. В. Варя, — вовремя поправляется Княжина и берет в руки ложку.
— Соскучилась по горячему? — улыбается Екатерина. — У меня и пирог есть с брусникой, сейчас доешь всё, и принесу.
— А нам?! — кричит возмущенно Черныш, и все переключаются на него, а я наклоняюсь к якобы невесте.
— Извини за псих в комнате, — тихо говорю Валерии. — Я просто не ожидал, что шрамы такие глубокие.
— Нормально всё, — осторожно отвечает Валерия, пробуя горячий борщ. — Я не неженка какая-то, переживу.
— Ну и хорошо, проблем меньше, — сержусь я. — Нянчиться с тобой не придется.
— Просто отлично, — кривит цинично полные губы Княжина, -Чем меньше
— А я тем более, — бешусь от ее слов, сатанея еще больше.
Хрен с ней, золотая девочка. Теперь каждый сам за себя. Отведу, направлю, помогу, и всё на этом. Разошлись как в море корабли.
Глава 25
Глава 25
Мне казалось, что я живу не своей жизнью. Впрочем, так оно и было. После того как ко мне вернулась память, я часто ловила себя на мысли, что все, что происходит со мной, какой-то фильм ужасов. До этого хижина в лесу, потом поездка на снегоходе, да и вообще все было обычным, словно я жила так каждый день. Сейчас же мне хотелось завопить во весь голос, чтобы понять, где я настоящая и что вокруг меня происходит.
Этот непонятный Илья, что каким-то боком оказался рядом и тащит меня через всю тайгу для того, чтобы я отомстила. Этот полигон, полный чужих мужчин в военной форме, казарма, душ, где даже защелки нет. Да там и кабин не было. Просто большая комната с плиткой на полу и дырами, куда стекала вода.
Я когда зашла туда, несколько минут стояла с открытым ртом, пытаясь понять, как здесь люди моются. Лейки висят на стене, штук двадцать не меньше. Под каждой деревянная решетка, на которую полагалось вставать, и вонючее коричневое мыло у меня в руке. Я вспомнила линейку швейцарских шампуней у себя в огромной ванной. Кондиционеры, маски, пилинги, мочалки в конце концов. А здесь? Один кусок твердого мыла для всего.
Но что я могла сделать? Пожаловаться Илье, чтобы он поднял меня на смех, подтвердив тем самым мнение, что он уже для себя сложил. Я для Ильи золотая девочка: избалованная, привыкшая к богатству, шмоткам, эксклюзивами салонам. Так и есть, я спорить не буду. Для меня все вот это было скорее шок, чем развлеченье. Это совершенно другой образ жизни, абсолютно чуждый мне и, что тут говорить, неприятный, да.
Подхожу осторожно к одному душу и оглядываюсь со страхом на деревянную дверь, почему-то покрашенную зеленой краской. Вообще цвета здесь везде явно не дизайнерские. Плитка голубая, стены тоже, дверь зеленая. Краны на душе странные, без фарфоровых барашков, просто железяки с вставленными болтами. Я честно не понимаю, как здесь мыться. Но после трех суток пути я воняла как беговая лошадь у нас на ипподроме. А волосы свалялись на затылке одной жирной кучей.
Хорошо, что они сейчас у меня не такие длинные, как раньше, и слава богу, что перед тем, как пойти с Даниилом в тайгу, я сняла нарощенные локоны. Они отросли, и мне уже нужна была коррекция. Дан жаловался, что чувствует эти маленькие капсулы, когда зарывается пальцами в мои волосы. Не представляю, чтобы я делала с этими отросшими капсулами в тайге.
Дан, снова Даниил. О муже вспоминать было больно, очень больно. Я ночами пересматривала по кадрам всю нашу совместную жизнь. Будто мерзкий сериал, где главный герой — предатель. И не могла понять, как я ничего не разглядела. Почему не увидела своего мужа другими глазами. Почему так верила, что он меня тоже любит, ведь я-то его любила. Иначе никак не назвать мою слепоту и восхищение Даниилом. Быстрицкий оказался очень талантлив. Он умел
Включаю воду и отпрыгиваю в сторону, настолько она ледяная. Мыться я решила в длинной футболке Афанасия, что была на мне под джемпером. Если кто и зайдет, пусть я лучше буду одета в мокрое, чем без всего. Потом сполосну оставшиеся мои трусики и футболку с мылом, повешу на батарею в нашей комнате. В наследство от Афанасия мне достались большие семейные трусы, и я уже ходила в них, завязывая на талии узлом.
В нашей комнате. Думая об этом, я издала какой-то истеричный смешок, пытаясь отрегулировать воду, которая текла ржавой струйкой и никак не хотела становиться хотя бы теплой. Оказалось, что нужно подождать. Пока я дождалась чуть теплой воды, успела замерзнуть, стоя на деревянной решетке голыми ногами. Какой грибок, о чем речь! Сейчас я старалась об этом не думать.
Мыло не хотело пениться, но я терла им свою голову, стараясь не дышать этим запахом. Оно пахло так… Что я не могу объяснить этот запах. Драло кожу нещадно, словно щелочь, о которой я тоже не слышала никогда, но поняла, что именно так она и пахнет.
Долго мыться я не собиралась, да и стремительно холодеющая вода не дала мне этого сделать. Волосы промыть толком не удалось, и я уже задумалась о том, чтобы сбрить их насовсем. Зачем мне они? Прикрывать уродливый шрам на затылке? Красоты они мне явно не добавляли, а вот в таких условиях ухаживать за волосами не представлялось возможным.
После того как Илья ушел, я даже всплакнула, опустившись на кровать. Ведь я видела, как он разглядывал мои шрамы на лице, а на спине они явно произвели на него еще более гадкое впечатление. Я всегда была красивой, чуть полной, да, но все равно. У меня были правильные черты лица, сексуальные губы, большие глаза. Полнота мне не мешала, я понимала, что нужно похудеть, но Дан никогда мне не говорил, что ему не нравится. Называл меня сладкой булочкой, вкусным пончиком… Господи, как же это противно все!
И вот сейчас я худая до невозможности, даже руки стали как тростинки, а уродливая теперь еще больше. Видел бы сейчас меня Быстрицкий с его тягой ко всему красивому, да его бы стошнило, глядя на меня. Особенно шрамы, что на лице и спине. Афанасий явно не умел вышивать крестиком.
В столовую идти не хотелось, но мне нужно было выйти из комнаты, чтобы не заскулить, как побитая собака, от безысходности. Все, что окружало меня, было серым, старым, чужим и не моим. Люди другие, обстановка другая, да и я теперь была мало похожа на себя прежнюю.
Вышла на крыльцо казармы и пошла на свет единственного фонаря на полигоне. Куда-нибудь да дойду. Вокруг ни души, лишь только тихо падает снег, создавая около меня сказку вопреки всему.
В столовой неожиданно тепло, вкусно пахнет. Только сейчас я поняла, какая голодная. Мне так захотелось съесть хоть что-нибудь вкусное, кроме мяса Афанасия, которое он умел делать так, что глаза закатывались от удовольствия.
Села рядом с Ильей, прислушиваясь к разговорам ребят, кивнула с улыбкой единственной тут женщине, примерно лет за сорок, и неожиданно почувствовала себя намного лучше. И дело не в теплой улыбке этой Кати, а в окружении. Мужчины разговаривали, смеялись, пробовали борщ, салат, вспоминали что-то из своей жизни. И все это было так по-домашнему, уютно, без лжи, интриги вранья. Здесь все было по-настоящему, без лицемерия. Эти люди своих никогда не предадут. А вот у меня дома сейчас целый змеиный узел, если верить Илье, и сомневаться нужно в каждом: Быстрицкий, Георг, да и многие другие.