Ядерная осень
Шрифт:
Все равно надо отсюда делать ноги. Он принялся грести втрое быстрей, чем греб до того, как панк ушел на дно.
Вскоре далекий берег стал прорисовываться более четко, а через десять минут Егор уже плыл вдоль него. Причалил он у подгнивших мостков, от которых вверх вела едва различимая тропинка. Наверное, и до войны это место не пользовалось популярностью. Точно. Вон за бугром слева виднеются полосатые заводские трубы. Не купались тут и белье не стирали – это уж точно. Разве что какой-нибудь рыбак-фанатик ловил тут несъедобную рыбу и тут же отпускал ее обратно.
Егор никогда
Но что это? У мостков привязана еще одна лодка. Причем на ней, как и на остальных лодках с дебаркадера, было написано «Огонек» и нарисован белый полустершийся якорь.
Приплыли! Егор не пошел по тропинке, а полез наверх через кусты и был вознагражден за это.
Двое уже почти подошли к шоссе, тянувшемуся вдоль берега с запада на восток. Это были Ванесса и Дамир. Бродячие музыканты. У нее на плече, словно гранатомет, висел футляр со скрипкой. Он же бережно нес саквояж со своими флейтами.
Егор облегченно вздохнул. Пошли, значит, в Питер, и обратно на дебаркадер не вернутся. И хотя им отсюда уже не было видно лодку, в которой нет Чегевары, все равно он не будет показываться им на глаза. Не стоит отправляться в дальний путь вместе с такими странными, а значит, и ненадежными людьми. Ведь даже если такие доброжелательные на первый взгляд люди, как дед из пионерлагеря, на поверку оказывались мерзостью, то от обкуренных и обколотых панков на пенсии хорошего ждать было нечего.
Ванесса и ее верный спутник растворились в полуденном мареве, колышущемся над асфальтовой лентой. Дошли ли они до пригородов города на Неве, нашли ли там благодарных слушателей или погибли по дороге от рук не обремененных совестью людей, Егор так и не узнал. Больше он эту парочку не видел.
13.11.2026 г. Москва. Станция метро «Полянка»
Оказывается, в России тоже умели лечить. Даже в таких условиях. По крайней мере, после месяца кальциевых инъекций в комплексе с бром-метан-гидро-силицил-хрен-знает-какими-еще Сокол мог уже вставать на свои раздробленные ступни и даже кое-как передвигаться по служебным помещениям «Полянки». Депрессия и психоз сменились просто гнетущей тоской. Все были при деле, а он, если не считать осточертевшего ему кашеварства, не был занят ничем. Это самое кашеварство стало еще одним предметом для шуточек остальных гэбээровцев. «Еще одним», потому что тот случай в «парке скульптур» уже оброс легендами, превратившись в анекдот. И каждый вновь появившийся, посмеиваясь, то заводил разговоры на тему «каменного гостя», то, просто гогоча, расспрашивал о подробностях дуэли Сокола с памятником.
– Ты подай на него в суд, – прикалывался один.
– Да кто ж его посадит – он же памятник, – подхватывал другой.
Но, несмотря на все насмешки, Сокол все время старался быть «с народом», чтобы не оставаться один на один со своими мыслями. Да и информация кой-какая нет-нет, да проскальзывала.
Например, Сокола очень беспокоил интерес
– Ты чего смурной такой? – Сашка жевал сухарики, подсушенные в хлебопечке – посылка от Елены Сергеевны с «Авиамоторной». – На. Отравись, – он протянул Соколу горсть ржаных.
– Ничего себе они там устроились. Что, и хлеб пекут?
– Да не только хлеб. У них там и оранжерея, и станция дезактивации, на которую весь юго-восток ходит. А после того как базу нашли, еще и транспортный цех с ремонтной мастерской открыли и нефтеперегонный заводик устроили. В общем, живут не хуже, чем на «Автозаводской» и «Курской». Это все там один бывший академик шурует. Башковитый мужик. Он с «Цветного» пришел.
– Кхы-кхы, – Сокол подавился сухариками.
– Да ты не спеши, – Епифанов постучал его по спине. – По одному ешь. Ну ладно. Я побежал. А то меня моя ждет.
– Ничего, ждет-подождет, – Сергеев прислонил автомат к торцу шкафа и, потирая замерзшие руки, потянулся к чайнику.
– Ага. Как чайку попить – он первый, а как ящик с патрон-горелками тащить – так Епифанов тащи.
– Ну-ну, поговори у меня еще. Это с начальством он смелый, – Сергеев повернулся к Соколу, – а со своей сразу язык в одно место.
Сержант осторожно, чтобы не обжечься, взял кружку с кипятком.
– Она ему такой разнос после рейда в Перово устроила, что он неделю потом будто швабру проглотивши ходил.
– Говорил я тебе, что шоколадкой не отделаешься, – подал голос сидевший за шкафом Березин. – Нужно было все-таки те розы дарить. Бабы, они на розы особенно западают.
– Искусственные цветы только покойникам дарят, – Епифанов налил себе чаю.
– Это раньше так было. Теперь совсем другое время.
– Да, Епифаныч, романтики в тебе мало, – Сергеев, хлебнув из кружки, зажмурился от удовольствия, – и вообще, жениться тебе надо.
– Чего? – Сашка застыл с поднесенной к губам кружкой.
– Жениться. Семья – великое дело. Приходишь из рейда, а тебя дома ждут. – Сергеев помрачнел, вспомнив о своих, оставшихся в Филях. Об их судьбе, несмотря на то что в свободное время он излазил все метро, ничего не было известно.
– Да куда ж ему еще жениться-то? – Березин развел руками. – Его Ленка и так муштрует с утра до вечера, а распишутся – так вообще заставит отчеты в письменном виде писать.
– Вот заделает он Ленке бэбика, и будет она того воспитывать. Будет на кого свой материнский инстинкт натравить.
– А-а. Чаи гоняем? – Из-за огромной стопки книг, появившейся в дверном проеме, на всех присутствующих смотрели поблескивающие сталью серые глаза, ничуть не портящие, а даже наоборот, придающие перчинки и без того красивой Сашкиной подруге.
«Да-а. Симпатичную деваху отхватил, – подумал Березин, забирая часть книг из стопки, – только все равно – мазохист наш Сашка».
– Я так и знала. Вся компания в сборе. Расслабляются тут, пока мы там хозяйством занимаемся, – и, глядя на смущенного Сергеева: – О чем это вы тут говорили? Небось о бабах?