Ядерная осень
Шрифт:
Ближе к Тамбову живности становилось все меньше и меньше. Забросивший было замерять радиацию Егор насторожился и, отметив начавший повышаться по мере приближения к городу фон, решил обходить Тамбов с запада.
– Ну что, Пржевальский? Поставим жерлицы, и на боковую? – Он все чаще разговаривал сам с собой вслух, то подбадривая себя, то потешаясь над своими охотничьими навыками.
Последние две недели после всех мытарств, погонь, плена казались ему просто сказочными. Все бы ничего, но скребущий по хрупкому стеклу души ржавый клинок тоски порой издавал такие, слышимые только им звуки, что хотелось
Эх, были бы родители здесь, можно было бы остаться в том бункере в Больших Липовицах или поселиться в лесу, построить что-то типа охотничьей заимки.
Так он и сидел в мечтах, забыв о недавней схватке с людоедами не на жизнь, а на смерть, о лукавом старичке-лесовичке с ротой пионеров-головорезов, собаках, «охотниках за головами» и прочей нечисти. Сидел, словно в «симсах», обставляя виртуальное лесное жилище. Сидел спиной к оскалившейся едва различимыми клыками сосен темной пасти леса.
6.11.2026 г. Москва. Шоссе Энтузиастов, д. 38
Топоров сидел на первой ступеньке передней площадки трамвая, нервно барабаня костяшками забранных в перчатку пальцев по почти вывернутой с «мясом» гармошке дверцы. Он, натурально, весь извелся. Срок их рейда подходил к концу, трое поисковиков из его группы, чей «залаз» в коллекторы хлебозавода Топоров прикрывал, вот-вот уже должны были вернуться, а условный человечек в этом условленном месте так и не появлялся. Он злился. Мало того, что сидеть в компании нескольких десятков мертвецов – дело малоприятное, так еще и курить хотелось зверски.
Жаль, что не придумали противогазов с отводной трубкой для курения и фильтром, типа как у кальяна. Надо будет заказать этому Скворцову-Самоделкину – Топоров усмехнулся. Хотя окружающая обстановочка не располагала к веселью. Валяющийся впереди трамвай клещами-пассатижами своих двух вагонов смял стеклянную будку остановки вместе с теми, кто был внутри и рядом. Но бывшему инспектору стало весело. Он вспомнил, как ему легко удалось втереться в доверие к двум оставшимся из тройки закадычных друзей. И если Самоделкин-Скво еще как-то держал его на расстоянии, то Катя, после его рассказов о «яростной» обороне «МИРа» от «камуфляжных» и «героической» гибели Андрея среди стиральных машин и холодильников уже не избегала его, как раньше, а наоборот, старалась повидаться с ним, может, как с человеком, последним видевшим Андрея в живых.
Он чуть не провалил задание, тем самым едва не подписав себе смертный приговор. Буквально за пару минут до того, как из канализационного люка показалась голова первого из поисковиков, он заметил справа от себя, под первым из сидений правого ряда, странный ботинок со знаком вопроса на подошве.
– Конспираторы, епыть, – он повертел ботинок в руках.
Внутри была бумажка с коротким «когда?» и карандашом.
Он быстро нацарапал – «7.11.2026 в 11.00».
И что самое обидное «седьмого ноября – командовать парадом буду я». Эта часть ИХ плана нравилась Топорову меньше всего. Но схвати его понос или золотуха – подозрительные поисковики могли бы не пойти на только что обнаруженную базу. Или пойти, но не так и не тогда, когда это было нужно ИМ. А что за это будет, ОНИ объяснили ему
Хотя, когда в темноте ему удалось заметить, как обладатель веющего холодом шепота скрылся за маленькой металлической дверцей в торце оборотного тоннеля, и потом, проследив, куда ведет коридор за этой дверцей, обнаружить гейт в Д-6 (так он подумал), у Топорова шевельнулась мыслишка сдать сладковских «шпиенов» Борисову. Но одна мысль о том, что могут вскрыться все подробности его, Топорова, предательства Андрея, да еще приправленная всплывающими в памяти сценами пыток, сразу отбила охоту «спасать мир» – то есть «Авиамоторную».
Ничего, он и в «Раменках» неплохо устроится. Тем более ИХ капитан обещал!
Листва, так и не желающая покрываться снегом в этом перевернутом с ног на голову мире, разноцветными чипсами хрустела под армейскими ботинками. Топоров шел вторым, сразу после сжимающим в своих огромных руках «РПК» Михеевым. Вот из-за угла пятиэтажки уже показалась кирпичная труба, скрывающая в себе шахту-вход в подземную базу. Перемахнули через забор, закрепили веревки и в том же порядке, что и шли, полезли вниз.
Сейчас вас здесь примут, по одному, – экс-гаишник вцепился в цевье «АК-74».
Почувствовав под ногами твердую поверхность, Топоров повел по сторонам закрепленным на локте фонарем, но вместо усатой физиономии капитана сладковцев, которую он ожидал увидеть, приглушенный луч фонаря выхватил из темноты ухмыляющуюся рожу Епифанова. Топоров, попятившись, уткнулся спиной в ствол «калаша». Но не от холода стали между лопаток по спине побежали мурашки. Кто-то сорвал с него противогаз.
– А мы-то, Топор, тебя уже заждались, – первый же удар, казалось, расколол его голову надвое.
– Э-э, Фан. Не перестарайся. Приказ был – доставить живым.
– А невредимым? – Казалось, рельефная поверхность армейского ботинка пересчитала все его ребра. Сколько их там? Раз, два, три…
Что это? Кровь? Чья? Его или… – Топоров, ворочаясь, ощупывал ткань на животе – то ли у себя, то ли у одного из десятка камуфляжных тел, по которым он отползал подальше, к стене.
«Вроде не моя», – пронеслось в сознании, моментально угасшем после второй встречи со шнуровкой ботинка, произведенной Ивановской текстильной фабрикой по заказу МО РФ в 2025 году.
– И какого хрена мы еще кормить его будем? – вопрошал Борисов трубку аппарата недавно налаженной линии связи.
– Ну, я бы и сам его с удовольствием шлепнул. – На том конце сделали паузу и уже вполголоса: – Но ты понимаешь, он единственный, кто знает того сбежавшего капитана в лицо.
– Так и не сбежал бы тот капитан, если б всех порешили. А ты все «Не стрелять, не стрелять».
– Да не понимаешь ты, Борисов. Это ж не просто там какой-то капитан. Это доверенное лицо самого Чучхайса.