Якудза
Шрифт:
Фюрер убит. И что после этого ждет Новую Швабию? Уже сейчас многочисленные спецслужбы Четвертого Рейха готовы вцепиться друг другу в глотку в надежде захватить власть…
Остается только гадать о недалеком будущем подземного мира. Война друг с другом в глубоких лабиринтах ледового материка? Выход на поверхность и официальное рождение нового государства? Или то, о чем твердили многие, – Третья мировая война?
Нереальные, сюрреалистические интерьеры рейхсканцелярии подавляли того, кто шел длинной дорогой к Кабинету. Практически сразу после Нюрнбергского процесса по личному приказу фюрера Новой Швабии в берлинской тюрьме Шпандау произошел обмен одного человека на другого. Из одиночной камеры исчез
Рейхсканцелярия, разрушенная победителями в сорок пятом году, была полностью восстановлена в антарктическом Новом Берлине. Правда, интерьеры несколько изменились – как-никак, новый фюрер был учеником великого мастера ниндзюцу. Потому имперские орлы на стенах со свастиками в когтях последовательно чередовались с такими же свастиконосными драконами.
Но в остальном все осталось без изменений. От отшлифованных до зеркального блеска каменных стен веяло холодом склепа – помещения общего пользования специально не отапливались. Архитектурная гигантомания безумного гения сохранилась и приумножилась – нереальной высоты потолки терялись в темноте, давившей на человека, словно могильная плита. И всюду камень, благодаря которому вместо веса и фактуры естественных материалов возникает ощущение отсутствия реальности, усугубляемое идеальной геометрией гигантских помещений. Все вместе это создавало концентрированный, мистический образ власти, подавляющей личность того, кто рискнул войти в ее чертоги…
Ковер кончился.
Впереди был длинный коридор со знаменитым зеркальным полом, в конце которого возвышались двустворчатые дубовые двери пятиметровой высоты.
Путь к Кабинету.
Который обычные люди проходят, балансируя на скользком полу и теряя последние остатки уверенности в себе.
Но штурмбаннфюрер не был обычным человеком. Хотя пока что оставался им. Далеко не каждому из высших чинов СС выпадала высокая честь стать бессмертным. Путь от человека до бессмертного надо было еще пройти. И слишком многие на пути к вожделенному бессмертию находили смерть.
Многие – но не штурмбаннфюрер элитного подразделения «Бранденбург» Генрих Рауде, не раз смотревший в пустые глазницы смерти. Он одолеет этот путь уверенным шагом воина, тренированного в традициях нинпо. Так же, как и путь по этому скользкому коридору.
Для того чтобы пройти по отполированной словно зеркало поверхности камня, надо самому стать камнем…
Генрих мысленно сместил вниз, к полу центр тяжести тела. Подошвы моментально стали свинцовыми. Ему пришлось приложить немалое усилие для того, чтобы сдвинуть ногу с места. Говорят, что мастера древности умели посредством такой техники оставлять в скалах глубокие следы – камень крошился под их весом, и ноги вязли в нем, словно в болоте. Сейчас от древней техники осталось немногое – лишь искусство при необходимости пройти по скользкому зеркалу словно по асфальтовому покрытию.
Коридор оканчивался дверью. Массивной, выточенной из настоящего, потемневшего от времени дуба. По обеим сторонам двери черными статуями застыли автоматчики-ульфхеднары. На их униформе не было знаков различия – лишь голова белого волка скалилась с рукавов кителей. Ульфхеднарам не нужны знаки – они звериным чутьем знают, кто из них кто. Голова волка – знак для людей, словно предупреждающая табличка с черепом и костями на минном поле.
«Оборотни
Усилием воли штурмбаннфюрер прервал мысль. Говорят, ульфхеднары умеют залезать под черепные коробки обычных людей и рыться в них, как в своем кармане. Так что с выводами лучше не торопиться.
Он приблизился к двери и взялся за платиновую ручку. Оборотни продолжали смотреть тусклым, ничего не выражающим взглядом в глубь коридора. Значит, получили личный приказ. Наверно, единственное, чего они не умеют, – это нарушать прямые приказы начальства. Другое дело, что тех, кто может отдавать им приказы, меньше, чем пальцев на одной руке.
Штурмбаннфюрер потянул на себя тяжеленную дверь и шагнул в недра фильтрационной камеры. Маловероятно, чтобы оборотни не почуяли опасности, но, как известно, безопасности много не бывает.
Бледно-зеленый свет с потолка и еле слышное гудение оттуда же. Просвечивание на оружие, дистанционный анализ на контактные яды и энцефало-тест на агрессивное состояние психики. Малейшее подозрение на отклонение от нормы – и встроенные в стены невидимые огнеметы в считаные секунды превратят человека в пепел, который автоматически смоют с пола такие же невидимые водометы.
А чуть позже на стол того, кто сидит за второй дверью из бронированной стали, ляжет доклад, составленный бесстрастным компьютером. Мол, агрессивный был, адреналин в крови зашкаливал, вот мы его на всякий случай и пустили на органические удобрения. Ведь каждому ясно – к фюреру на прием надо идти с ясным разумом и чистым сердцем, как написано в Кодексе Черного Ордена СС.
Но – обошлось.
Бронированная перегородка бесшумно отъехала в сторону.
За ней был Кабинет.
Покойный фюрер отошел от созданной им же традиции и реконструировал апартаменты Гитлера по своему усмотрению, оставив в нем лишь три исторические реликвии – Копье, Чашу и Глобус.
Копье Судьбы, владелец которого, по древней легенде, берет в свои руки судьбу мира. То самое Копье, которым римский центурион Гай Кассиус Лонгин нанес смертельную рану Иисусу Христу.
Грубо вытесанная из камня Чаша Грааля, из которой Христос вкушал на Тайной вечере и в которую Иосиф Аримафейский собрал его кровь на Голгофе.
И таинственно исчезнувший из рейхсканцелярии в конце войны огромный Глобус на ступенчатой деревянной подставке с острыми углами, который Гитлер любил вращать, перебирая континенты, словно игральные карты. И который каждый год в ночь смерти своего хозяина вращается сам собой, словно тень мертвого фюрера снова скользит по его поверхности бесплотными пальцами.
Глобус замер в углу, словно потемневший от времени круглый монстр, приготовившийся к прыжку. Шкафы из бронестекла с заключенными в них христианскими святынями стояли по обеим сторонам большого резного кресла, украшенного нацистской символикой – дубовыми листьями, орлами и свастиками. Остальное пространство кабинета занимал огромный круглый стол, по легенде принадлежавший королю Артуру. Неизвестно, где его раздобыл Зигфрид Граберт и был ли это тот самый стол, но древностью от него веяло темной, тяжелой и мрачной. Больше в кабинете не было ничего – только голые пустые стены с вделанными в них платиновыми барельефами все тех же драконов и имперских орлов.
В кресле сидел человек, бесцеремонно положивший ноги на королевский стол. Ноги были обуты в военные офицерские сапоги, с рифленых подошв которых уже успело просыпаться на историческую реликвию некоторое количество серой каменной пыли.
Чуда не произошло. Генрих не ошибся в своих предположениях.
В кресле, принадлежавшем двум покойным фюрерам, сидел его новый хозяин – обергруппенфюрер Ганс Каммлер.
– Вы не находите, штурмбаннфюрер, что этот стол похож на того самого хрестоматийного слона в посудной лавке?