Шрифт:
Глава 1
Лазурит прибывает в страну Бессмертного Нефрита
Чигуса пала.
Огонь с пронзительным треском охватил все деревья и кусты, разрушающим вихрем взмыл в небеса, языки пламени поглотили храм верховной лисы, который держался до последнего, защищая опасные священные артефакты. Тяжёлый дым заполнил весь остров: дышать почти невозможно, как и ничего не разглядеть.
Но и некому было смотреть.
Не стало страны Тысячи Трав. Населявшие её лисы бились до последнего с армией государства Сонгусыль, пока не исчезли вместе с драконами — те пропали раньше,
Лишь некоторых детей успели переправить на крошечных яликах при помощи дружественных капп*: все крупные судна сгорели вместе с островом, из взрослых не осталось никого, а если кто и выжил, то на остров не вернулся.
* Каппа (яп. ??) — водяной.
Некогда великая земля, гордо носившая название Чигуса, была уничтожена за одну ночь. Людьми, которые поклонялись лисам как божествам, строили храмы в их честь, а в один миг обнажили против них мечи и сожгли святую территорию.
Нога человека в тёмных одеяниях ступила на землю, куда опустилось мрачное покрывало из пепла. Плащ собирал всю грязь, но это ничуть не смущало юношу — он этого не замечал. Совсем недавно от его величественного вида люди падали перед ним на колени, а лисы и драконы относились с почтением. Теперь же его окутывала пугающая аура, словно густой туман, повисший над болотом посреди беззвёздной ночи и спрятавший последние проблески света.
Юноша сделал ещё шаг — зловещая аура сгустилась ещё сильнее, даже тёмные пятна виднелись в воздухе. Лицо человека нахмурилось, он свёл брови и сдавил виски пальцами от тяжести, после чего качнул головой и приоткрыл глаза.
Пустой взгляд. В его выражении не осталось ни тени былой боли, в то время как туман проявился чётче. Он не просто следовал за ним попятам, а исходил от самого человека.
Укрытые обгоревшими листьями гинкго ступени разрушенного храма верховной лисы остались позади, юноша продолжал двигаться вперёд — медленно и бездумно. В голове не осталось ни одной мысли, он просто передвигал ноги, брёл в сторону сгоревшего леса, от которого остались одни жуткие почерневшие деревья — такие же мрачные, как и он сам.
В руке он сжимал длинный меч, вокруг которого энергия оказалась самой насыщенной и даже излучала чёрные искры. Хотя конец клинка и не касался земли, из-за слишком мрачной ауры под ним оставалась тёмная дорожка, словно выжигал всё за собой и устилал пеплом. Разрушение обрушилось на некогда мирные земли. Проклятое оружие, долгие годы хранившееся в тайных залах храма верховной лисы, наконец-то обрело свободу.
К горлу подступил ком, юноша сотрясся от сильного кашля и нахмурился, шаг стал тяжелее. Выдержит ли это тело?
Ноги подкосились, величественный человек не устоял и опустился на одно колено, крепко стискивая рукоять длинного меча и держась за него как за опору. Его тело, а быть может, и меч, выпустило чёрную волну, что молниеносно накрыла весь остров с побережьем, а за ней куполом сгустился непроглядный туман, на десятки лет скрывая некогда великую светлую землю Чигусу
* * *
— Суйгуй* больше вас не побеспокоит, — твёрдо заявил низкий мужской голос, а решительный взгляд голубых глаз только подтверждал его уверенность.
* Суйгуй (кит. ??) — духи потревоженных животных, преследующие разбудивших их людей.
— Премного благодарим, добрый монах Сюаньму, не задержитесь ли вы ещё в нашем небольшом городке? — Женщина потёрла руки друг о друга, стараясь согреть их и в то же время надеясь, что монах останется ещё ненадолго. — Соседи жаловались, что всюду шастает нечисть, быть может, вы бы помогли сделать это место добрым и мирным, как в прежние времена? Поживите пока у нас, мы расплатимся, чем сможем.
Она свела брови и взглянула на мужа серьёзным взглядом, не терпящим возражений, отчего тот только молча закивал головой, однако монах лишь вздохнул и сложил руки за спиной.
Женщина говорила правду: за последние двадцать лет нечисть осмелела и даже средь бела дня выбиралась из своих укрытий и нападала на людей. Шифу* рассказывал, что на его веку эти твари почти не подкидывали им работу, а скрывались от чужих глаз.
* Шифу (кит. ??) — учитель, отец-наставник.
— К сожалению, я сегодня же покину город Даогу.
Он опустил голову, не в силах смотреть в лицо несчастной женщины. Её младший сын играл во дворе, копался в грязи и случайно вырыл могилу давно похороненной собаки. Сначала он принял кости за игрушки, пока мать в ужасе не отобрала их и не выбросила, вот только не знала она, что один палец он продолжал держать в руках.
Дух умершей собаки обратился суйгуем и пожелал вернуть своё тело на место.
В первую ночь хозяева дома слышали лишь протяжённое завывание за окном, но когда вышли посмотреть, никого не обнаружили. На следующую кто-то скрёбся под дверью, даже отметины оставил, а на третью — нечто откусило их сыну мизинец. Ребёнок так визжал, что поднял на уши всех соседей.
В тот же день через город Даогу проезжал монах Сюаньму и услышал эту историю на улицах, после чего разыскал спрятанную мальчиком кость и упокоил дух собаки.
Он полагал, что это не займёт много времени — всё равно точно неизвестно, куда направлялось более ужасное чудовище, за которым он охотился последние несколько месяцев. По слухам, тот успел добраться до Сонгусыля, а где именно притаился — не знал никто.
Однако женщина сделала такой грустный и тоскливый взгляд, столь несчастное выражение лица, что монах был вынужден опустить голову. Он не мог позволить себе задержаться ещё дольше, иначе жертв станет больше, и не от какого-то пустякового духа, а от настоящего кровожадного чудовища.
— Моя дочь работает служанкой в доме семьи Ли, — хнычущим голосом заговорила женщина. — Я слышала, как другие слуги жаловались, что кто-то скребётся по ночам, но кто — они не знают, не находят. А если моя дочь также останется без пальца, или, не дай небо, ещё хуже, погибнет?
И теперь она давила на жалость…
Из её глаз текли слёзы, а руками она схватила Сюаньму за локоть и умоляюще потрясла.
— Простой монах не может вломиться в дом знатных людей, — попытался он возразить, но женщина даже закончить ему не дала: