Янтарь и Лазурит
Шрифт:
— Монах, — с подозрением в голосе обратилась молодая госпожа Ли, — почему ты не спросил, что нужно этой твари?
Сюаньму крепко связал плотную ткань мешка, которая начала сжиматься, и уже в халат он спрятал его совсем маленьким — словно мешочек с деньгами.
— Я и так знаю, — спокойно произнёс он. — Вода в ручье грязная, он искал чистую, как в кувшине молодой госпожи Ли.
— Вот как, — с любопытством протянула она, как в следующее мгновение в покои прибежали слуги с криками:
— Дева Ли! Дева Ли! Вы не пострадали?!
Монах вовремя отошёл в сторону —
— Ты спас меня, монах… — она замялась, не зная его имени. — Как тебя называть?
— Сюаньму.
— Монах Сюаньму, — улыбнулась молодая госпожа Ли. — Чем я могу отблагодарить тебя?
— Мне ничего не надо, — по привычке ответил он и сжал губы, осознав, что пришёл сюда не за этим. Но вылетевшее слово на четвёрке коней не догонишь*, не будет он же теперь просить об услуге.
* Кит. ????,???? — «слово вылетело — на четверке коней не догонишь» («слово не воробей, вылетит — не поймаешь»).
На выручку ему пришла Цянцян, взгляд которой тоже светился благодарностью. Должно быть, матушка успела рассказать о нём.
— Монах Сюаньму собирается в Сонгусыль.
Молодая госпожа Ли улыбнулась и ловко спрыгнула с кровати.
— Я попрошу отца взять тебя на торговый корабль, если тебя устроит морской путь, монах Сюаньму.
Она подошла и заглянула в его глаза с интересом и… восхищением? Сюаньму ощущал в её взгляде какую-то теплоту, но не понимал, откуда та исходила.
— Буду признателен, молодая госпожа, — негромко проговорил он, поклонился и покинул комнату.
Монахов не учили общаться с людьми и уж тем более с женщинами, их небольшая группа во главе с воспитавшим его шифу лишь отлавливала нечисть и выполняла мелкие поручения. Если они находили зловещие артефакты или заброшенные храмы тёмных божеств, то сообщали о них в главный храм Цзяожи, располагавшийся в Янгуане — главном городе монахов, что в народе прозвали второй столицей Цзяожи. Серьёзными делами уже занимались высшие адепты ордена, а не простые монахи.
Сюаньму бездумно брёл по коридорам. Поскольку постелили ему возле покоев молодой госпожи и собственную комнату не выделили, деться было некуда — слишком много людей там осталось.
— Почему ты не убил меня? — вдруг раздался негромкий булькающий голос у него на груди: из того самого мешка, в которое он поместил жабеподобное существо.
— Ты ведь каппа? — спросил Сюаньму вместо ответа. — Мне говорили, что каппы вымерли.
Некоторое время вместо слов он слышал то тихое бульк-бульк, то хлюп-хлюп, затем существо всё-таки решило ответить:
— Многие погибли тогда на Чигусе, а выжившие…
Холодок пробежался по спине, а внутри всё сжалось, к душе словно прикрепили тяжёлый камень — куда крупнее того, что шифу привязывал к ученикам во время тренировок.
Каппа не успел договорить, как за спиной раздался звук шагов. Сюаньму обернулся и увидел спешившую к нему служанку Цянцян, которая тут же
— Дева Ли распорядилась проводить вас в покои для гостей.
Этой ночью каппа больше не издал ни звука, а монах Сюаньму не смог сомкнуть глаз, гадая, почему от упоминания Чигусы в груди всё сжималось. Он даже не знал, где находилось это место, а душа невыносимо болела.
На следующее утро сама молодая госпожа Ли в сопровождении служанки Цянцян явилась в его покои. Проснувшийся на рассвете Сюаньму уже давно не спал, а когда они вошли, пил воду из оставленного для него на ночь кувшина.
— Я провожу тебя на пристань, монах Сюаньму, — решительно заявила молодая госпожа Ли, но пока произносила его имя, щёки её вспыхнули красным. Она смущённо отвернулась.
И чем он только заслужил такое внимание?
Цянцян попыталась прийти на помощь своей госпоже сменой темы:
— Вы к нам ещё приедете, монах Сюаньму?
Почему-то и эта дева смутилась, пока называла его имя. Неужели жители города Даогу вкладывали в него какой-то особый смысл? Так звали кого-то известного?
Это имя дал ему шифу: «сюань» — «таинственный», потому что подобрал его в лесу ничего не помнившим ребёнком, а «му» — «дружественный», чтобы Сюаньму нашёл себе друзей и жил в мире и спокойствии.
— Я надеюсь вернуться в Цзяожи, когда покончу с делом.
Он никогда не покидал страны, в которой вырос в окружении монахов, поэтому и дальше собирался здесь жить, если жестокое чудовище не убьёт его в Сонгусыле. И всё же вчерашнее упоминание Чигусы не давало покоя. Он точно слышал это название раньше, но где? От кого?
— М-мы будем ждать тебя! — запнувшись, воскликнула молодая госпожа Ли и улыбнулась.
У Сюаньму не было с собой никаких вещей кроме тех, что хранились в его длинном тёмном халате, поэтому не требовалось время на сборы. Обеспокоенная дева также распорядилась, чтобы его кормили все дни пути на корабле отца, и даже дала немного денег, от которых Сюаньму пытался отказаться. Достаточно было того, что его отвезут в Сонгусыль, но упрямая молодая госпожа твёрдо стояла на своём.
Она, как и обещала, вместе с Цянцян проводила его на пристань, где поднялась с ним на корабль, но на время оставила со служанкой и ушла попрощаться с отцом. Слуги поднимали на корабль огромные ящики и кувшины и грузили их в трюм.
— Я не успела поблагодарить вас за спасение моего брата, добрый монах Сюаньму, — потупив взор, смущённо произнесла служанка.
Монах сложил руки за спиной и ответил:
— Не стоит, твои родители уже поблагодарили меня.
— Женщины, бульк, — донеслось тихое бормотание из мешочка.
Каппа заговорил! В глазах монаха сверкнули огоньки, он поднёс руку к груди, но не отодвинул ворот тёмно-синего халата. Спешка ни к чему: он ещё успеет пообщаться с похожим на жабу существом за неделю пути. В резиденции Ли его не стоило выпускать, чтобы не сбежал, а здесь у них будет уйма времени. Но Сюаньму не планировал вечность держать каппу в заточении, только хотел поговорить и затем выпустить в море — пусть живёт себе.