Янтарин
Шрифт:
— Значит, мне стоит немного подождать и эта штуковина угомонится?
— Наверное. Я не з-снаю.
Девушка недоумённо сморгнула.
— Тогда зачем ты мне это рассказал?
— Чтобы ты з-снала. Ты феникс-с, но ты не ведаеш-шь с-своей ис-стории. Ты научилас-сь принимать проис-сходящее, не желая вникать в с-суть вещей. Разве тебе не интерес-сно, кто те с-сущес-ства, что когда-то с-создавали подобные вещи? И для чего их ис-спользовали? И почему некромант начал охоту за ними?
— И ты мне прямо всё расскажешь?
Янтарин усмехнулся.
— Нет, конечно. Многое
— Чтобы поддерживать мир и порядок, — не задумываясь выпалила Фелиша. Первое, чему научила её мама. И единственное, что она узнала о своём роде.
— Умница. И вс-сё?
— Ну… думаю… думаю, мы — связь между людьми и не людьми.
— И это правда. И вс-сё?
Девушка развела руками. Все свои скудные познания в этой области она выложила.
— Тогда с-слушай…
…Солнце вызолотило маковки восточного хребта. Огромный белый храм, втиснутый прямо в толщу скалы, наливался тёплым багрянцем в лучах восходящего солнца. Исполинская каменная чаша перед входом, до середины заполненная кровью — единственное доказательство языческого вмешательства в сие белокаменное чудо — приобрела вид не такой устрашающий и даже, скорее, уютный, словно жидкий огонь в импровизированном камине. Подумаешь — кровь: всё вокруг кроваво-алое. Заря, пусть и не такая запоминающаяся, как в Кулан-Таре, окутала всё лёгкой серебристой дымкой.
Или не заря?
Дымка уплотнилась — и на каменную площадку ступила женщина, зябко передёргивая узкими плечами. Слишком длинные волосы мазнули по щиколоткам, оставляя на ногах мокрые следы. В больших глазах плескалось море. Наяда сощурилась на солнце, квадратные зрачки стали шестиугольными звёздами и, прежде чем успела спрятаться в тень мраморных колонн, на лестнице послышался перестук копыт.
— Доброе утро, вода, — взошедший на площадку чуть склонил голову, завесив лицо чёрными как смоль волосами. Из одежды на нём был только кулон-трилистник из малахита. Торс был бесстыдно оголён. Ниже… четыре лошадиные ноги нетерпеливо загарцевали, когда глаза наяды опустились к самым копытам. — Всё ещё не подружилась с солнцем?
— Дружить с конями я тоже как-то привычки за собой не замечала, — наяда чуть поджала губы, но кентавр лишь фыркнул и прошёл на своё место — один из лучей выложенной белым камнем пятиконечной звезды. Его вынужденная собеседница встала напротив — заняла своё.
— Чёй-то воздух как-то натянут, — гибкая, словно кошка, в центр пентаграммы спрыгнула девчонка, едва переступившая порог отрочества. Одежда на ней была самая варварская — драные тугие лосины, из-за кожаного плетёного пояса торчит рогатка, меховая драная же безрукавка, зашнурованная на груди грубыми шерстяными нитками и… всё. Тёмные короткие волосы с прозеленью, вызывающе жирные и немытые, стояли торчком, лаково переливаясь на солнце. Наяда чуть скривилась, взглянув на босые ступни явившейся — девица на собрание пришла с толстой коркой грязи вместо мокасин. Да и вообще, чистоплюйством не страдала — пыльная, чумазая, она чувствовала себя вполне комфортно.
— Нилл, Родомир, — поприветствовала варварка.
— Здравствуй, Лейм, — кентавр искренне улыбнулся девчонке, ставшей по левую руку от него на свой луч. — По-прежнему разбойничаешь?
Нимфа щёлкнула языком по ровным зубам, села на пол, достала складной нож и принялась стругать свою рогатку, совершенствуя её форму.
— Вообще-то на собрания проносить оружие запрещено, — заметила наяда.
— Людишки совсем охамели, Родомир, — не обращая внимание на замечание соседки слева сказала Лейм. — Прут в мой лес, словно к себе домой. Буквально на неделе выперла целое стадо — деревья рубили, расчищали место для панской усадьбы. А вот тебе ещё одна байка — говорят, эльфы решили покинуть наш мир. Целыми толпами уходят из лесов Нерререна. Представляешь?
— Не представляет, — воздух сжался тугой пружиной и реальность выплюнула на четвёртый луч молодого мужчину — счастливого обладателя обаятельной улыбки и хитрых прищуренных глаз. Пепельные волосы его были перехвачены на лбу плетёной тесёмкой. Поверх — ромашковый венок — единственное яркое пятно во всём облике: всё остальное было слишком… серым — глаза, одежда… крылья. — Не представляет, — повторил только что явившийся, — наш Родомир счастливый хозяин земель, отдалённых от людских поселений. И не людских.
Кентавр улыбнулся и ему — чуть сдержанней, чем нимфе и наяде, и всё же вполне искренне.
— И тебе здравствуй, Ферекрус. А где же замыкающий? Вы всегда появляетесь вместе.
— Янтарин припозднится, у него проблемы с драконами.
Нил удивлённо округлила водянистые глаза.
— Вроде же были грифоны?
Лейм скривилась словно от пощёчины и зашипела.
— Грифонов выбили ещё несколько лет назад, Нилл, — глядя в небо непринуждённо заметил кентавр. — Припоминаешь?
Наяда фыркнула. В отличие от отшельника Родомира, её род, живший в непосредственной близости от людей, никогда не лез не в свои дела и всегда немножко отставал в событиях.
— Ну вот все и в сборе, — серокрылый Ферекрус хлопнул в ладоши, отвлекая внимание от сконфуженной Нилл. — Можно начинать.
Появившийся на горизонте субъект несколько раз хлопнул мощными кожистыми крыльями и, слепя присутствующих литым золотом чешуи, опустился у пятого луча, зацепив развернувшимся хвостом треножник с жертвенной чашей.
— Дракон? Янтарин послал вместо себя дракона?
— Нилл, не вредничай.
— А ты вообще не смеешь обращаться ко мне по имени после того, что вытворил с моей сестрой!
— А что я вытворил? Малышка Лиам сама подбила меня на побег. Романтическая натура, м-да. Букет ромашек, пара слов — и девчонка поплыла. Кто ж ей виноват, что на ангела я похож только внешне?
Лейм прыснула в кулачок. Нилл метнула в её сторону свирепый взгляд, но нимфа его проигнорировала.
— Привет, Пламень, как поживаешь, дружок?
Дракон заурчал, выдохнув в сторону наяды клуб огня. Ферекрус скосил на него хитрые лисьи глаза и тоже улыбнулся.
— Что ж, если все в сборе?..