Янтарная Цитадель (Драгоценный огонь - 1)
Шрифт:
Молчание нарушила Танфия.
– Линден, ты в порядке?
– В полном, -отозвался юноша.
– И не надо вокруг меня каждую минуту квохтать.
– Я б не квохтала, если б ты на себя был похож.
– Спасибо! Я в порядке! Так что не надо мной отговариваться.
– Это как?
– Это вроде "Ой, Линден устал, передохнуть бы"! Мне не пять лет, и все мы устали.
– Ну, извини, что позаботилась!
– возмущенно вскрикнула Танфия. Боги, ты злой стал, прямо как Руфрид!
– Какой-какой?
– воскликнул Руфрид.
– Я перед тобой ужом вьюсь, с тех пор, как...
– Ну ладно, -
– Я про то, что прежде...
– Извини.
– Линден уткнулся носом в землю.
– Я не хотел тебе нос откусывать, Тан. Но мне все видится этот шар, и я знаю, что Имми рядом, и я хочу быть с ней рядом!
– Мы тоже, Лин.
Когда Элдарет вышел из леса, Линден обернулся к нему и спросил:
– Сейчас мы направимся прямо в Париону?
– Без меня вы поступили бы так?
– Пожалуй.
– Ну, приказывать вам я не вправе, но не советовал бы. Какой у вас был план?
Воцарилось неловкое молчание.
– У меня была мысль, - пробормотала, наконец, Танфия, - коней или продать, или спрятать, потом пробраться в Башню - я думала, проще всего будет записаться добровольцами - и когда найдем Имми, вытащить ее оттуда ночью.
– Неплохо, - признал Элдарет.
– Но?
– До невозможности рискованно.
– Не рискнув, мы ничего и не добьемся, - горячо возразил Линден.
– Или у тебя есть план получше?
– Не обязательно.
– Элдарет задумчиво оглядел лесные своды.
– Мы не знаем, насколько хуже дела стали с осени. Я бы предложил вам потерпеть и отправиться со мной. Всех нас разыскивают по царскому указу, и нам стоит держаться друг друга. У меня есть друзья, которые укроют нас, пока мы обдумываем следующий шаг.
– Я согласен, - заявил Руфрид.
– Тебе мы доверяем.
Элдарет усмехнулся.
– Спасибо.
Сердце Танфии царапнул коготок сомнения. Не то, чтобы она сама не доверяла страннику, но ей казалось, что с его появлением излучинцы перестали думать за себя. Его присутствие, его опыт и уверенность ободряли, но девушку беспокоило, что даже Руфрид ключевые решения оставлял на Элдарета.
Они вступили в Митрайн, царство прозрачных сосновых боров, изукрашенных серебряными озерами и реками. Не один день шел маленький отряд этими чудными краями, разбивая лагерь под величественными утесами, питаясь выловленной в озерах блесткой форелью. Линдена с Руфридом эти края вводили в раздражительность, а вот Танфии нравилась здешняя печальная тишь, нравилось, как встают над озерцами туманы и плывут, складываясь в почти человечьи фигуры. Элдарет в этом краю чувствовал себя как дома.
Кони быстро обрели прежнюю форму на свежей воде и молодой травке. Танфия молча радовалась, что после ужаса подземелий Линден смог успокоить животных. Так или иначе, а открывавшаяся впереди дорога приводила всех в доброе расположение духа.
– Мы движемся вдоль тракта, ведущего от Саванных гор к Параниосу, объяснял Элдарет.
– Идти по дороге все же слишком опасно.
Путники сидели на берегу озерца, расплескавшегося ртутной каплей по темной, засыпанной хвоей земле. Вокруг призраками вставали сосны; дальний берег терялся в лиловом тумане, не пробиваемом последними лучами заходящего солнца.
– Мейондрасский тракт, - отозвался Руфрид.
– Знаю.
– Ты уже ходил этой дорогой?
– Нет, но я в клятую карту
– Едва-едва, - рассмеялась Танфия. Руфрид скорчил ей гримасу.
– Я бы сказал, что от Сребренхольма мы одолели миль двести, - заметил Элдарет.
– Осталось еще шесть сотен.
– Еще шестьсот миль вокруг этих злосчастных озер?
– с ужасом переспросил Руфрид.
– Нет, вокруг озер меньше!
– рассмеялся странник.
– Правду говорят Митрайн или любят, или ненавидят.
– Здесь есть рот, - промолвил Линден.
– Я их чую... но они не опасны... то есть, коли их не тревожить.
– Умница, - одобрил Элдарет.
– Самые могучие рот в Митрайне - озерные, и здешние боги - это духи воды и камня. Есть легенда о герое Джамиане, который во времена царицы Гетиды пришел в Митрайн, спасаясь от бхадрадомен. Пред ни явилась водяница, и предложила спрятать его от преследователей, дозволив дышать под водой, если он доверится ей. Но духи вод славятся тем, что заманивают юношей под воды и топят. Ты бы поверил такому созданию?
Руфрид хохотнул.
– Навряд ли.
– Нов Джамиана не было выбора - погоня наступала ему на пятки. И он позволил духу свести себя в озеро, и она обратила его в рыбу, так что он избежал бхадрадоменов. А когда она вновь сделала его человеком, она открыла ему, что встретил герой не простую водяницу, а саму Эште, богиню вод. И сказала, что не доверься он ей, она бы его взаправду утопила.
– Тогда Руфе пришел бы конец.
– Танфия хихикнула.
– Могу себе представить, как из озера поднимается Эште. Такое чудо - путешествовать в дальних краях!.. было бы, когда б не Имми.
Элдарет кивнул.
– Я обошел все девять царств, и воистину, каждое по-своему прекрасно. Мне всегда кажется, что у каждой земли свои краски. Митрайн - серебряный, с аметистовыми бликами.
– Правда!
– воскликнула Танфия.
– А Сеферет - черный, синий и изжелта-белый, хотя Брейида и Антар мнятся мне одетыми в зеленое. Дейрланд - серый, как роса, и рудый и зеленый, как осенняя листва. В таком краю бог и богиня могут предстать только оленем и оленухою; людским обликам там не место.
– Девушка примолкла, вспоминая, как пролетели мимо нее воплощения богов, преследуемые молчаливой охотой.
– Я думала, я одна о таких глупостях думаю.
– Примечать такие вещи, - возразил Элдарет, - значит приближаться к пониманию духа Авентурии.
– Похоже, ты нашла себе умалишенного под стать, Тан, - кисло заметил Руфрид.
– Ну и пускай мы сумасшедшие, - огрызнулась она.
– Элдарет, расскажи какие они, другие земли?
Элдарет сел, упершись руками в колени, глядя на озеро.
– Ну, Параниос - зеленый и золотой, и немного лилового, как спелый виноград, и боги его - боги роскоши, Нефетер, повелительница ума и творчества, и супруг ее Дион, даритель плодовитости и веселия. Парионцы любят считать себя центром культуры; и забывают, что первой была Лазура Марок. Соблазнительное местечко этот южный край. Их великая богиня - колка, дикая кошка, похожая на рысь, но они привечают множество разных культов, и школ философии, заимствованных у элир. Вспоминая Лазуру Марок, я вижу перед глазами глубокую синь и багрянец, и желтизну песка, и золотые блестки в ночном небе.