Янтарная комната
Шрифт:
— Тебе куда, сестра? — спросил он. Это был пожилой мужчина с серебристой нашивка за ранение на левом рукаве. Орденская полоска в петлице указывала на то, что он награждён Железным Крестом второй степени.
— На трамвае в город. Но первый трамвай будет только в пять.
— И ты хочешь всё это время простоять здесь?
— А что мне еще остается?
— В первом классе тоже много народа?
— Там слишком много офицеров.
— Ах, вот оно что. — Солдат понимающе улыбнулся. — А почему ты не пошла в вокзальную миссию?
— В вокзальную миссию? — удивилась Яна.
— Никогда не слышала про неё? Вас, видно,
— Спасибо. — Яна подняла сумку, кивнула солдату на прощание и покинула зал ожидания.
В общем зале она осмотрелась, нашла указатель «Вокзальная миссия» и остановилась перед дверью, через которую непрерывно сновали девушки в незнакомой одежде медсестёр, сопровождая легкораненых. «Правильно ли я поступаю? — спрашивала она себя. — Что они у меня спросят? Поверят ли тому моему рассказу?»
6
Медсестер национал-социалистического народного благотворительного общества называли из-за формы коричневого цвета «коричневыми медсестрами». Существовали также "Голубые медсестры" из профессионального сообщества свободных ассоциаций.
Собравшись с духом, она стиснула ручку сумки и вошла вслед за солдатом с забинтованной головой в первое помещение. В нос ударил запах горохового супа. В углу стоял большой эмалированный котёл, медсестра разливала черпаком суп в подставленную посуду. К котлу выстроилась очередь раненых, которые перебрасывались шутками.
Сестра бросила взгляд на нерешительную и беспомощно оглядывающуюся Яну и показала черпаком на дверь.
— Иди туда…
— Спасибо.
Она открыла дверь, вошла в большую комнату, где за длинными столами сидели раненые. Они пили кофе или чай и жевали бутерброды с колбасой. С четырех многоярусных кроватей у задней стенки доносился громкий храп. «Коричневая» медсестра подошла к Яне и удивлённо уставилась на неё.
— Ты откуда? — спросила она.
— С фронта из-под Ленинграда, — вполне правдиво ответила Яна.
— Ого! А теперь в отпуск на родину?
— Нет. Мне надо отметиться в городской больнице. Могу я у вас остаться на четыре часа? Первый трамвай пойдёт только в пять утра.
— Конечно. Тебя никто не может подбросить? От вокзала до города много машин ездит.
— Я ещё не спрашивала. И мне удобнее ехать на трамвае.
— Из-за вечных приставаний, да? — засмеялась медсестра. — Кто-то привыкает, кто-то нет. Я лично уже привыкла. А что делать, когда приятный молодой лейтенант хватает за ляжки?
— С пожилыми хуже.
— Конечно! У тебя, видимо, уже достаточный опыт, да? — «Коричневая» сестра подала Яне руку и показала на боковую дверь. — Иди туда… там у нас контора. Там тебе будет удобнее и никто не будет отпускать мерзкие шуточки. Надо же, с Ленинградского фронта! Как там дела?
— Много раненых.
— Понятно. Сами видим, когда санитарные поезда проходят мимо. В газетах и по радио об этом молчат И это хорошо. Мы все равно победим.
— Верно, — согласилась Яна, но к горлу подступил комок.
— Фюрер позаботится.
— Какое счастье, что у нас есть фюрер…
Яне
Она села рядом с письменным столом, заваленным бумагами, подпёрла голову руками и задумалась над тем, как поступить. Возможности было две: где-нибудь спрятаться и жить нелегально, рассчитывая на форму медсестры, или отметиться в больнице и устроиться официально. «У меня только двести марок, — подумала она. — Их хватит ненадолго. Надо платить за жильё и ещё на что-то жить. Я же не могу всё время ходить от одного общежития к другому, как будто собираюсь уезжать. Такая игра долго не продлится. И что дальше?»
Её взгляд остановился на пачке бумаг. Слева лежала стопка бланков, и Яна прочитала жирный заголовок:
«Свидетельство об участии в боевых действиях».
Её как током ударило. Она окинула взглядом двух спящих медсестёр, пододвинула бумаги поближе и увидела, что документ не заполнен. Подпись и печать там стояли, осталось списать только фамилию и дату.
Она быстро прочитала текст. То, что надо. Фамилия, дата рождения, домашний адрес, номер паспорта и служебные отметки. Такой документ снял бы все вопросы, с ним она могла чувствовать себя в безопасности.
Яна торопливо вытащила один лист из стопки, снова посмотрела на спящих медсестёр и специально пошуршала, но они не проснулись. Она взяла авторучку и заполнила документ печатными буквами. Пишущую машинку она использовать не решилась, чтобы не разбудить спящих.
Она сложила заполненный документ и засунула в сумку. Облегчённо вздохнув, она откинулась на спинку стула и ненадолго закрыла глаза.
В таком положении, с откинутой головой и закрытыми глазами, и застала её заведующая миссией, когда заглянула в контору.
— Устала? — спросила она. — Ты давно в дороге?
— От Пушкина до Кёнигсберга три дня и ещё полночи.
— За твоей спиной стоит электрочайник, кувшин с водой и пакет кофе. Настоящий зерновой кофе. Завари себе покрепче. Это не какой-нибудь мукефук [7] .
— Спасибо.
«Что такое «мукефук»? — подумала Яна. — Ещё одно слово, которого я не слышала».
Заведущая снова ушла в зал для прибывающих раненых и закрыла за собой дверь. Обе медсестры так и не проснулись. Яна не стала делать кофе, а подождала, когда в контору зашли две медсестры, поздоровались с ней и заварили полный кофейник. С жадностью и огромным удовольствием она выпила две чашки.
7
Cуррогат кофе из солода.
— Да, это не мукефук! — схитрила она.
Одна медсестра кивнула и осторожно отпила глоток.
— Его делают из ячменя, а не из кофейных зёрен — сказала она. — Деньги нужны на оружие. После войны мы будем купаться в кофе.
— Это точно! — кивнула Яна. Значит, мукефук — это заменитель кофе. Из обжаренных злаков. Об этом надо знать, раз теперь я стала немкой. — А откуда у вас кофейные зёрна?
— Связи… — молодая медсестра засмеялась и сделала еще один глоток. — Связи решают всё. Надо только всё устроить.