Янтарный призрак
Шрифт:
Максим рассмеялся и похлопал по мокрому плечу приятеля:
– Ты каким был в школе, таким и остался.
– А каким я был в школе, Макс?
– С закидонами! Никто не знал, что от тебя можно было ожидать.
– Ты тоже, кстати, не изменился, старина. Уж слишком открыт и доступен.
– А разве это плохо?
– В наше время, когда все вокруг только и занимаются тем, что дурят, предают, обводят вокруг пальца, кидают, „обувают“ и прокатывают, жить с душой нараспашку – непростительная роскошь!
– А я не жадный! – закрывая вентили душа, сказал Веригин. – Моя душа –
Смыв с себя остатки мыла и шампуня, Решетников принялся вытираться полотенцем.
– Смотри, нарвешься на какого-нибудь энергетического Дракулу или вампиршу, они из тебя всю твою душу выкачают, Макс!
– Не выкачают! – заверил товарища Веригин. – Мои душа и тело неразделимы.
– Народ и партия тоже когда-то были едины, – напомнил Валентин и, приблизившись к Максиму, повернулся к нему спиной: – А ну-ка, глянь, что там у меня на лопатке? Не пойму, ремень, что ли, от акваланга натер. Болит немного.
– Пятна какие-то, – услышал Решетников и понял, откуда на его теле появились эти отметины.
– Это ж, Макс, следы от твоих пальцев! – оборачиваясь к своему наставнику по подводному плаванию чуть ли не закричал Валентин. – Ты ж мне синячищи наделал, когда тряс меня за плечо! Во! – Он нащупал еще одну болезненную точку на коже под левой ключицей. – Еще один фингал! А я-то думаю, что это у меня там такое. А это, оказывается, автограф моего кореша!
– Чего ты разбушевался, как Фантомас! Пройдут твои синяки! Это же не татуировка!
– У меня начнется пигментация кожи! Что будет? Что будет?! – Решетников растянулся на спортивной скамейке и стал оглашать своды раздевалки предсмертными стонами.
– Ты что, совсем рехнулся? – изумился поведению друга Веригин. – Или у тебя после пережитого помутнение рассудка?
– Опустение желудка! – заорал в рифму симулянт и подскочил, едва не стукнувшись головой о потолок. – Отметим мое второе рождение где-нибудь в ресторане! Жить хорошо! А хорошо жить еще лучше! Ура!
Решетников, размахивая полотенцем и улюлюкая, завихлял своими конечностями, изображая ритуальный танец спасшихся от наводнения аборигенов. Максим молча наблюдал за пляской Валентина, не очень-то отличавшейся от пляски святого Витта. Он прекрасно понимал, что это просто необходимая эмоциональная разрядка.
«Теперь за Валькину нервную систему можно быть спокойным, – с облегчением подумал Веригин. – Выплеск отрицательных эмоций состоялся».
Когда плясун закончил свой сольный номер, Максим почти полностью оделся.
– Пляшешь ты оригинально, – застегивая верхнюю пуговицу тенниски, произнес аквалангист-инструктор. – Сгодился бы на роль саксаула в ансамбле «Березка».
– Фу! – присев на скамью, выдохнул Решетников. Он пропустил мимом ушей шутку одноклассника, хитро посмотрел на него, улыбнулся, подмигнул и спросил: – А знаешь, чего я больше всего испугался там, на дне?
– Чего же? – насторожился Веригин.
– Твоей мохнатой рожи в стеклянном наморднике! – Валентин расхохотался. – У тебя, Макс, и так вид экзотический, – продолжал гоготать Решетников, – ну а в маске и подавно! Ты со своей бородой, усищами и гривой ну вылитый
На этот раз веселье Решетникова было не наигранным. Он вошел, что называется, в свою колею и язвил над приятелем в свойственной ему манере.
– Твой внешний вид меня потряс до глубины корней моих волос, Макс! Я даже забыл, как дышать! Вот и пришлось воспользоваться твоим загубником.
– Не убедительная отговорка, – сказал Веригин, которому словесные извержения друга заметно подняли настроение. – Но могу с полной уверенностью сказать одно: ты вышел сухим из воды!
– И это мы с тобой отметим! – хлопнул в ладоши Валентин. – ресторан за мной!
Глава седьмая. Маленькая победа
Марина Лосева третью неделю не появлялась у Веригина в его «хрущобе» на Рабочей улице и не звонила ему – такова была ее страшная месть. И то сказать, вышвырнул за дверь, как паршивую собачонку! Немудрено, что уже который день девушка не могла прийти в себя.
«Ничего! Ты еще вспомнишь обо мне! – грозила она кулаком в пустоту, лежа на диване и щелкая пультом дистанционного управления телевизора. – Позвонишь мне! Прибежишь сюда… Нет! Приползешь на коленях, как змий на брюхе! Будешь каяться, вымаливать у меня прощение! Ха-ха! Но не дождешься! Такое не прощается! Я тебе не уличная девка из подворотни! Я заставлю считаться с собой!»
Пред мысленным взором предстала картина: Веригин на коленях подметает бородой пол у ее ног. «Прочь, о недостойный! – вещает она и хохочет дьявольским смехом.
«Пресмыкайся, корчись, дергайся, конвульсируй! Все равно не прощу! Ни за что! Никогда! Ты навеки разбил мне сердце!»
Марина прижала руки к груди.
«Впрочем, тебе, бессердечному мордовороту, не понять терзания человеческой души! У тебя в грудной клетке вместо сердца даже не камень, а силикатный кирпич, нет, булыжник из арсенала российского пролетариата! А посему тебе, Веригин Максим, как закоренелому злодею, выносится следующий приговор: ты предаёшься забвению!»
В разгар подобных размышлений девушка послужила бы неплохой натурой, для статуи Афины Паллады, что, как известно, вышла из головы своего папаши Зевса, по которой тюкнул внушительных размеров колуном колченогий Гефест. В отличие от греческой богини, произведенной на свет в доспехах и полном вооружении, современница компьютерного бума и СПИДа могла вести наступательные и оборонительные действия только лишь с помощью черного пластмассового предмета продолговатой формы с многочисленными кнопками, посылам которого подчинялся такого же цвета ящик со стеклянным экраном, именуемый в народе «теликом».