Янтарный призрак

Горляк Андрей

– А я, Костя, порой не врубаюсь в его планы, – признался гигант, кинув взгляд на мирно беседующих представителей двух разных

слоев постгорбачевской эпохи, один из которых представлял деклассированный элемент общества, а второй – иную, но дерзкую не по годам касту буржуазии, вырвавшуюся на свободу из сетей социалистической плановой экономики. – С этим слизнем мы только время даром теряем. Давить его надо, и все!

– Не горячись, – урезонил напарника Константин и вылез из старого, но все же считавшегося престижным на территории экс-СССР „мерседеса“. – Наше дело маленькое. Выполнять то, что

прикажет Николай Михайлович. Запомни это раз и навсегда, Игорь. И не вздумай соваться к нему с собственными соображениями. Не искушай судьбу. Неужели Задонский не предупреждал тебя об этом, когда брал к себе на работу?

– Предупреждал. – Недошедший до вершин олимпийского пьедестала поднес к недовольному лицу пламя зажигалки.

– Ты – основной телохранитель у босса. А телохранитель и советник – это не одно и то же.

– Твоя правда, Кость. – Борец выдохнул струю дыма.

– Я тебя прекрасно понимаю, Игорь, – продолжал разговор Константин, – ведь раньше твою работу выполнял я. Это теперь я совмещаю должности охранника и шофера. Уступил тебе, так сказать, роль ведущего специалиста.

Телохранители, обмениваясь фразами, дымили дорогими сигаретами, готовые в любой момент выполнить приказ своего работодателя. Фигуры, рост, возраст, почти одинаковые двубортные костюмы делали ребят похожими на братьев-близнецов, с интересом наблюдающих, как их родитель беседует с неприятного вида старикашкой.

Особа, чью жизнь надлежало беречь как зеницу ока, почувствовала кожей своей согнутой спины взгляды двух пар глаз, обернулась и поманила пальцем телохранителя, значащегося в несуществующем списке под номером один. Тридцатилетний паж-переросток после короткой перебежки очутился рядом с источником, из которого он ежемесячно черпал средства к существованию в твердой конвертируемой валюте, как правило в долларах США.

– Да? – отвечающий за безопасность своего патрона нагнулся над ним, словно официант над посетителем ресторана.

– Шприц! – зашипел Задонский.

– Сейчас. – И мастер японского единоборства бросился к „мерседесу“. Через минуту он снова был подле своего шефа.

– Сделай этому хрычу укол и тащи в машину. – Задонский поднялся с корточек и посмотрел на старика со злостью. – Поговорим с ним позже, когда до него станут доходить мои вопросы. И пожалуйста, Игорь, будь милосерден, не коли его так, будто перед тобой твой кровный враг, а у тебя в руках не шприц, а примкнутый к винтовке штык. Хорошо?

– Как скажете, Николай Михайлович.

– Я тебе на подмогу Константина отправлю.

Задонский не спеша пошел к машине. Через пять минут двое здоровых мужчин под руки тащили к „мерседесу“ бесчувственное тело пенсионера. Доставив его к автомобилю, телохранители вопросительно уставились на патрона.

– На заднее сиденье, – распорядился тот.

– Может, в багажник? – осторожно спросил мастер спорта по дзюдо, предвкушая прелести соседства со старым люмпен-пролетарием.

– Вам что, неясно сказано? – вспылил Задонский. – Делайте то, что вам говорят!

Засунув старика в машину, Игорь устроился рядом с ним, брезгливо морщась и отворачивая лицо, а Константин сел за руль и повернул ключ зажигания.

– Насмотрятся боевиков, а потом суются с идиотскими советами! – ворчал в унисон

двигателю шеф, приглаживая ладонью волосы. – Напоминаю! – Он поднял вверх указательный палец. – Никакой самодеятельности! Слушать только меня! Понятно излагаю?

Подчиненные молчали, мужественно принимая на себя речевое извержение крутолобого предводителя. Выговорившись и немного остыв, тот понизил тон и спросил:

– Посторонних не заметили?

– Нет, – коротко ответил шофер.

– Уверен? – Задонский с прищуром посмотрел на него.

– Можете не сомневаться. – Константин сейчас являл собой стопроцентную гарантию.

– А ты ничего подозрительного не заметил? – кинул через плечо хозяин.

– Кроме нас, здесь никого не было. – На этот раз Игорь благоразумно решил обойтись без комментариев.

– Да… – протянул Задонский, – похоже, здесь обитают только крысы, бродячие собаки да бомжи. Трогай, Костя. Пора нам выбираться отсюда.

„Мерседес“ осторожно, чтобы не поцарапать днище, покатил среди хлама, мусора, осколков кирпича и кусков бетонных плит к еле угадываемой, поросшей травой дороге, оставляя позади себя полуразвалившиеся халупы, любимые жилища окрестных бомжей.

Глава четвертая. Поедешь в экмпедицию?

Валентин Решетников и Максим Веригин сидели на кухне хрущевской квартиры, которую когда-то с великими трудами „выбивали“ и „доставали“ покойные родители Макса. Друзья давно опустошили бутылку „Дюбонне“, прозванную хозяином „кошкиными слезками“, и усердно работали челюстями над гастрономическими изысками старушки-Европы. Стол являл собой ту еще картину. Продукты валялись тут и там на дикого цвета изрезанной клеенке: чем не натура для живописного полотна „Кутеж двух князей“. Впрочем, одноклассники этого не замечали, вкус пищи был для них куда важнее. Посреди продовольственного хаоса возвышалась полупустая бутылка английского джина, схожесть которой с башней лондонского Биг Бэна портило узкое горлышко.

Взяв в руки неудачный макет славной достопримечательности столицы Великобритании, Решетников справился у друга:

– Ну как тебе можжевеловая водка?

– Тройной одеколон лучше! – патриотично ответил Веригин.

– Ты ее тоником разбавь! – посоветовал Валентин. – Делай, как я!

– Не люблю смешивать.

– Ну и зря! У тебя сложится об этом напитке ложное и предвзятое мнение.

– Мое мнение такое: лучше водки может быть только водка!

– Что ж, придется тебе за неимением гербовой писать на простой. Пей „Бифитер“, а водку нахваливай! За что пьем?

– За наше русское превосходство в области производства крепких спиртных напитков!

– Да, – согласился Валентин, – чего-чего, а этого у нас никто не отнимет.

Под звон бокалов бесцветная жидкость заморской выгонки полилась в российские желудки. Веригин выпил, поморщился, тряхнул волосатой головой и отправил в рот кусок хлеба, намазанный толстым слоем паштета. Решетников просмаковал свою порцию джина с тоником и закусил мясом крабов, аристократично манипулируя вилкой.

Проглотив бутерброд, Максим переключил свой интерес на обработанных обитателей морского дна и подцепил белую пластинку крабового рулета.