Янычары
Шрифт:
Но ты же – когда воспринимаешь мудрость учителя – труп в руках обмывальщика трупов, ибо здесь творишь не ты, а творят тебя! Разве по твоему уму и знаниям ткалась пурпурная пряжа твоего организма во чреве твоей матери?
А когда шейх прикажет тебе: «Сделай!» – ты лишь меч в его руке и должен слепо повиноваться, хотя бы и не понимая смысла происходящего, ибо здесь творишь не ты, а творят тобой! Поистине, нет более великой науки, чем научиться различать именительный, винительный и творительный падежи! И я, клянусь Аллахом, должен научить тебя этому – или я не стою и ломаной акче!
Но научившись различать, когда ты – кто, ты можешь не принять этого различия! Клянусь
Начало
...И перс тогда другим сказал: «Пойдем
На рынок и ангур приобретем!»
«Врешь, плут, – в сердцах прервал его араб, –
Я не хочу ангур! Хочу эйнаб!»
А тюрок перебил их: «Что за шум,
Друзья мои! Не лучше ли изюм?»
«Что вы за люди! – грек воскликнул им. –
Стафиль давайте купим и съедим!»
...
Не знали, называя виноград,
Что об одном и том же говорят!
Тому, кто поручится мне за то, что находится меж челюстей его и между ног его, я поручусь за то, что он попадет в рай.
– Эту историю знают все народы – столь давно она произошла! Эту историю знает каждый человек – ибо она происходит ежедневно! Эту историю рассказывают очень по-разному – так, как каждый из рассказчиков смог ее понять. Я не знаю всех вариантов – наверно, всех их не знает никто, лишь Аллах, сведущий, мудрый! Но и между теми рассказами, что мне известны, различия чудовищны! Многие думают, что это – разные истории; скорее всего, будешь спорить и ты. Заклинаю: если и будут у тебя слова возражения, удержи свой язык за своими зубами! Ибо, клянусь Тем, Который создал небесные светила, – когда я расскажу все, что хочу и должен рассказать, ты со мной согласишься!
Одни говорят, что ограниченный, переменчивый, жестокий и лживый Творец создал роскошный сад, с плодоносящими деревьями и душистыми травами на горе, окруженной необозримым синим океаном, с которой на все четыре стороны света струились прозрачные реки. Бродя в саду и скучая сам с собой, он стал для забавы творить кукол. Одну он слепил из огня и придал ей форму крылатого змея. Другую слепил из глины...
– Как вы можете!
– Молчать! – разгневался старик. – Сейчас ты труп в руках обмывальщика! Если ты начнешь возражать сейчас, то, клянусь Аллахом, я прекращу всякие рассказы и ты ничего не узнаешь больше!
– Но это кощунство! Это святотатство...
– Поистине, ты не из числа тех, кто может мне сейчас приказывать! Ты берешься управлять моими поступками и моими речами, не зная ни их целей, ни их причин! Между тем я знаю причину твоих речей: она низка и отвратительна! Это, поистине, страх! Та помесь свиньи и шакала, которая восседает на золотом престоле в Риме, посредством гнусной банды человекоубийц вытравляет из своей паствы – из своих баранов, которых они режут и стригут когда хотят и как хотят, – вытравляет самое драгоценное в человеке: способность самостоятельно думать, самостоятельно решать! И им, клянусь Аллахом, удалось добиться своего! Все боятся не только пикнуть, но боятся думать! Еще бы! Они ломают кости и вытягивают жилы тем, кто и в меньшем, чем это, осмеливается спорить с ними, – а потом жгут изломанных калек на кострах!
Старик, прежде лежавший на лавке, опершись на локоть, вскочил, произнося эту тираду, а теперь обиженно улегся, отвернувшись к обмазанному глиной плетню, и натянул на самую голову рваный, замасленный и прокопченный халат, из которого там и здесь вылезали обгоревшие от искр клочья хлопка.
Абдаллах молчал, не зная, что он должен сделать.
– Дедушка... – тихо пробормотал он.
Старик передернул плечами, устраиваясь поудобнее.
– Отец... – чуть громче и жалобнее сказал Абдаллах.
Никакой реакции.
Абдаллах ощущал себя брошенным. Лежа на обрывке старого ковра в старых овечьих яслях, он сквозь дыры в стенах сеновала видел чужие, яркие, равнодушные звезды: одна из них мерцала и переливалась. Звенела цикадами чужая ночь. Завтра – от темна до темна – каторжный, до ломоты в спине труд, неизвестно зачем, неизвестно для кого, и никого родного рядом... Можно было попытаться уснуть, но Абдаллах чувствовал, что чем-то обидел старика, и ему хотелось загладить вину...
– Учитель... – еще жалобнее сказал он.
Старик зашевелился, поднялся, сел на лавке, поправив тебетей на давно не бритой голове.
– Хвала Аллаху, ты нашел нужное слово! – сухо и недовольно сказал он. – Поистине, верное слово в нужную минуту открывает все запоры, но ошибка в одном слове может оказаться непоправимой и даже стоить человеку жизни, как это случилось со странником в пещере, забывшим слово «сим-сим»... Но эту историю я расскажу в другой раз!
Сила слова неисчерпаемо велика! Иса сорок дней и ночей провел в пустыне; было это в горном ущелье у Иерихона, где скалы закрывали и запад, и восток, а его искушал Иблис и он не знал, когда творить молитву. И он начертал на тонком слое черной бархатистой пыли крылатый контур и сказал: «Будешь вылетать из пещер на закате солнца...» С тех пор появились летучие мыши...
На некий Камень стал стопою Мухаммед в лейлят ал-Мирадж , когда он отправлялся на встречу с Аллахом, и велел ему: «Поднимись, дабы я сел в седло ал-Бурака». Камень покорился, и тех пор, поистине, висит над землей, не смея ни смешаться с прахом, не преступить порог неба... Такова сила слов!..
Итак, поклянись мне сейчас подножием престола Аллаха, что ты будешь говорить только тогда, когда знаешь, что произойдет после твоего слова, и уверен, что хочешь именно этого! Ты понял? Аллах, решивший какое-нибудь дело, говорит ему: «Будь!» – и оно бывает: можешь ты представить себе, что это слово произнесено, но не обдумано? Поистине, и Талмуд утверждает, что тот, кто слишком много говорит, совершает грех!
Мне в жизни не раз приходилось раскаиваться, что я сказал тому или иному человеку то или другое слово, – но ни разу я не сожалел о том, что промолчал! Если человек болтлив, считай, что глупость его доказана им самим, – или он хитрит и сознательно старается выглядеть глупым. Знающий не говорит, говорящий не знает . Поистине, говорящий – сеет, слушающий – убирает урожай; говорящий расточает, слушающий – копит сокровища. Есть и иные причины молчать, например, когда тебе доверена тайна:
Привычно иным, как охотничьим псам, Вынюхивать тайну, что дичь по лесам. Как пленницу, тайну храни неусыпно, Сбежит – ее пленником станешь ты сам, –