Янычары
Шрифт:
– Учитель, вы спросили, зачем ведут войны, – и только что сами ответили. Люди слабы перед соблазнами и грехом. Они считают, что истина ислама требует от них слишком многого! Поэтому они уклоняются от истины и приветствуют тех своих вождей, которые не только закрывают глаза на их грехи, но и поощряют их! С этими-то вождями, но не с народом, должны мы вести войну! Об этом говорил Аллах, а поскольку у него есть неотразимый способ наказания любого греха, он, снисходя к человеку, к его слабостям, позволил людям иметь эмиров, уверенный, что праведнику это не помешает остаться праведным, и вовсе не заботясь о грешниках, удержать от греха которых не сможет никто и ничто...
–
Абдаллах чувствовал себя на коне и потому счел возможным уважительно спросить:
– Почему, учитель?
– Поистине, то главное, чем они привлекают сердца людей к словам своих учений, и то главное, чем они нам полезны, – это их призывы не платить налоги существующему правителю! Они живы сейчас там на наши деньги, на сборы от продажи опиума, которые они почти целиком, с нашего согласия, оставляют себе (впрочем, клянусь копытами моего жеребца, они получают каждую очередную партию опиума не раньше, чем оставляют нам долговые расписки, заверенные кади и дефтердаром, и срок взыскания по этим распискам еще придет!). Мы шлем туда книги. Наш султанат для них, с одной стороны, – единственная реальная надежда на приход к ним веры Пророка.
Но с другой стороны, – и мы это хорошо знаем! – они считают, что мы исказили ислам. В раннем халифате, говорят они, где был «чистый» ислам, правители были не султанами и принцами, а прежде всего имамами. Мы для них – лишь отклонение от юридических и моральных норм теократии. Все это, конечно, болтовня, но смысл ее в том, что они видят преемниками Пророка и владыками страны, когда она будет освобождена от нечестивых христианских эмиров, себя, а не нашего блистательного повелителя. Сплошь и рядом эти шейхи тамошних суфийских братств готовы провозгласить себя махди. И об этой опасности, о судьбах этих новоявленных «владык» нам нужно думать уже сейчас.
Но значит ли это, что мы уже сейчас должны выражать им наше недовольство! И значит ли это, что мы, завоевав чужую страну, должны сразу сокрушать этих вождей неверных?
– ???
– Все мы живем на одной земле, и деваться нам друг от друга некуда! Война всегда идет за право собирать подати. Двое имеют право собирать их: сахиб-и арз и сахиб-и реаййет . Фундаментальный принцип канун-и османи состоит в том, что и реайа, и земля принадлежат султану – опоре мира. Но он доверяет свои права своим векилям , будь то сипахи или мюльтазим; за труды они оставляют себе часть сборов. Мудрейшие Низам аль-Мульк и аль-Газали говорят, что основная обязанность султана – охрана справедливости, правосудие. Что это значит применительно к нашему вопросу? Должностные лица, получив власть, требуют от народа различного рода текалиф-и шакка . Пресечь эту практику, не допустить чрезмерного обложения налогами реайятов, – вот путь заслужить благодарность реайя и создать экономическую основу преуспевания династии и государства. Но в том же и основа успеха при удержании завоеванной территории.
Смотри: любой закон в Османской империи суть лишь подтверждение султанской тугрой тех более старых законов, порядков и традиций, которые существовали на этих территориях непосредственно перед завоеванием
Такая гибкость позволяет нам претендовать на то, чтобы, используя не только исламские, но и монгольские, но и римские традиции управления, создать мировую универсальную империю. А в каком городе будет ее центр – мы еще посмотрим. Может быть и в Константиние!
Смотри: булгары и угры, половцы и ногаи, туркмены и таджики – все это мы, тюрки. Земли, которые мы занимаем – от Северо-причерноморских степей до Красного моря, от Алтая до Дуная – это Туран, наша земля и наша единая родина. У всех наших народов – единое происхождение, хотя и разные исторические судьбы. Слившись в единое государство, мы будем непобедимы, мы будем определять судьбы мира. Все нити управления миром сплетутся в один узел, и его будет держать в своей руке наместник Пророка, тень Аллаха на земле, наш богохранимый султан...
Я вижу и тот путь, которым можно прийти к этому положению. Канонический шариат должен быть развит путем обогащения его принципом халкыджылык , который в дальнейшем может и должен перейти в принцип туранджылык ... и я ищу соратников, которые станут плечом к плечу со мной в этом деле... Впрочем, все это еще так неразработано...
Хайдар-баба неожиданно смутился. Абдаллаху показалось, что смущение это было искренним; хорошо знакомый с принципом такыйя, он знал, что смущение это могло быть и наигранным. Однако его грела мысль, что это его точный ответ развязал учителю язык...
–...А когда наш султан утвердится в завоеванной земле, – заторопился Хайдар-баба закончить предыдущую мысль, – те, кто должен ему сейчас, возвратят свои долги – во имя справедливости земной и небесной. А те, кого он поставит – или оставит – на завоеванных землях, будут как глина в его руках. Султану, поистине, не нужна сама война, ему не нужны сами налоги – это все лишь средства. Ему нужна власть над миром, а она может быть достигнута множеством способов: война – лишь один из них, не самый важный и не самый приятный. Это – как ты зубами развязываешь узел, который не поддается пальцам...
– Искандер зу-ль-Карнейн разрубил такой узел мечом!
– Хороший пример, клянусь Аллахом! – поднял шейх глаза на Абдаллаха. – Гордиев узел. Я и забыл о нем...
***
...Беседа уже подходила к концу, когда в комнату заглянул мутавалли медресе Али аль-Фенари. Он не подошел к дастархану, не присел для беседы, что было бы абсолютно естественно, а, почему-то смутившись, поднял ладони, выкрашенные хной, в извиняющемся жесте, и, пробормотав: «Беседуете? Ну, ну...» – сразу же вышел, ни на секунду не убирая с лица добродушную, ласковую улыбку. Но, выходя, он скользнул по лицу Абдаллаха таким жестким, прищуренным, оценивающим взглядом, что тому почему-то стало страшно.