Японские народные сказки
Шрифт:
С тех пор перестал муж ходить к соседке.
128. И так, и этак
Жил в одной деревне человек по имени Сэйдзо.
Как-то раз гулял он с приятелями по горам. А в густых зарослях травы лежал заяц и спал мертвым сном, разомлев от дневной жары.
— Глядите, вон там дохлый заяц валяется! — крикнул один из приятелей.
Сэйдзо сразу же заткнул себе нос:
— То-то я давно уже чую: несет откуда-то падалью!
Услышал заяц человеческие голоса, как подпрыгнет! — и
— Крепко же спал этот заяц, — засмеялся другой приятель.
— То-то я уже давно приметил, как в траве длинные уши шевелятся, — подхватил Сэйдзо.
С тех пор как начнет кто-нибудь поддакивать то одному, то другому, так про него говорят: «Ну, да у него, как у Сэйдзо-сана: заяц то живой, то дохлый».
129. Занятный рассказ
В старину некий зять впервые собрался посетить своего тестя. Приятели стали советовать:
— Ты смотри, приготовь какой-нибудь занятный рассказ. Если будешь молча уплетать за обе щеки, люди тебя засмеют. Улучи удобную минуту и начинай рассказывать.
Пришел зять к тестю в дом. После обычных приветствий принесли столик с яствами. Угощают дорогого гостя вином и разными кушаньями.
В разгар пирушки зять упер себе в колени хаси и заговорил с таким значительным видом, будто хочет поведать что-то любопытное:
— Скажите, господин тесть, случалось ли вам когда-нибудь видеть бекаса, толстого, как бочка?
— Нет, не случалось.
— Неужели? Ну и я тоже не видел.
На том конец рассказу.
130. Дурман
В одном городке была гостиница. Хозяйка ее все время только и думала, как бы заграбастать денег. Прикидывала в уме и так и этак.
Наконец вспомнилось ей, что люди говорили, будто трава-дурман туманит ум и отшибает память [169] . «Отлично, отлично, лучше и не надо. Накормлю гостя дурманом, а он, смотришь, забудет кошель, набитый деньгами. Стану первой богачкой в наших местах», — размечталась хозяйка.
В тот же день к вечеру в гостиницу пожаловал гость, по всему видать — человек денежный. Хозяйка живехонько взялась за стряпню, и каждое блюдо — умани, суп, маринованные овощи — все приправляла дурманом.
169
Имеется в виду трава мега (имбирь). В японском фольклоре ей приписывается способность мутить рассудок.
Подивился гость, не очень-то угощение пришлось ему по вкусу. На другое утро чуть свет отбыл он из гостиницы. Хозяйка бегом в комнату, где гость ночевал, и ну шарить во всех углах:
— Эй, эй, позабытые вещи, объявитесь-ка, где вы?
Но ничего не нашла. Какое там кошель, даже веревочки гость не оставил. «Вот тебе и на! Но ведь что-то должен был он забыть. Что же?» Скрестила руки на груди и задумалась. Вдруг пришла
Невзвидела света жадная хозяйка. Выскочила на улицу, как была у себя дома, нагишом, и бросилась догонять гостя. Запыхавшись, спрашивает у каждого встречного:
— Куда пошел большой узел, пятьдесят выпученных глаз, на спине полосатый человек?
Прохожие думают с жалостью: «Спятила, бедняжка, чушь мелет!» — и идут себе дальше.
Заплетается у жадной хозяйки язык от дурмана, и невдомек людям, что она хочет сказать: «Куда пошел человек лет пятидесяти, пучеглазый, на спине у него полосатый узел?»
Так и не догнала хозяйка гостя. Осталась ни с чем.
131. До чего люди бывают жадны!
В старину жили по соседству два скупердяя. Однажды один скупердяй послал к другому своего сынишку с просьбой:
— Понадобилось мне вбить гвоздь. Одолжите мне ненадолго ваш железный молоток.
Другой скупердяй призадумался:
— А скажи, какой гвоздь будете вбивать, деревянный или железный?
— Железный, — ответил мальчик.
— Хм. Небольшая, по правде сказать, услуга, рад бы одолжить молоток, да вот сейчас припомнил, что уже дал его кому-то на время.
Вернулся мальчик с пустыми руками и рассказал отцу, как сосед стал отнекиваться.
— До чего люди бывают жадны! — подивился отец. — Ведь это же надо — расспрашивать, какой гвоздь, деревянный или железный! Молоток, видишь ли, бережет — вот и сплел небылицу. Совести в нем нет. Ну, вот что, делать нечего! Придется забить гвоздь собственным молотком.
132. Важный спор
Однажды отправились три паломника на поклонение в храмы Исэ. По дороге они заспорили.
— Если мы найдем на дороге тридцать золотых, — говорит один, — надо разделить деньги поровну, по десять монет на каждого.
— Нет! — кричит другой. — Кто первый заметит, тот пусть и берет себе большую долю.
— Несправедливо это! — возражает третий. — Надо делить поровну, чтобы никому не было обидно.
— Да ведь есть же такой обычай на оленьей охоте: кто первый попадет в оленя стрелой, тот и берет себе его голову. И тут то же самое: кто первый заметит деньги, тот пусть и берет себе большую долю.
Спорят паломники, ссорятся, кричат!
Попался им навстречу торговец маслом. Услышал он их спор, поставил на обочину кувшин с маслом и взялся их рассудить:
— Вот что, дорожные люди, надо сделать так. Прежде всего положите сюда найденные деньги.
А паломники тем временем уже драку затеяли. Посохи так и замелькали в воздухе. Тут и торговцу попало, и кувшин его опрокинулся, и все масло на дорогу вытекло.
— Стойте, стойте! — кричит торговец. — Давайте сюда ваши тридцать золотых! Вы мне масло разлили!