Японский парфюмер
Шрифт:
— Нет. — Ни здраствуйте, ни до свидания. Не удивился, не переспросил. Молчит, ждет, дышит.
— А вы не помните, как звали подружку, которую вы как-то застали у жены, актрису? — Я сбавила тон.
— Не помню, — цедит он сквозь зубы.
— Спасибо. Извините, пожалуйста.
Он не ответил, и я услышала короткие сигналы отбоя. Положил трубку! Подумаешь, совещание у него! Для него же стараюсь. Ну и не надо!
Как работает мысль человеческая? Толчками, взрывами, вспышками, которые называют интуицией, догадкой, озарением… да мало ли как! Поскрипывая, крутятся большие и маленькие колесики
Это же было ясно с самого начала! Они все описывали мне одну женщину, а ко мне приходила другая. Фотография? А что фотография? Я видела ее в темноте, на ней был и парик, грим, очки с затененными стеклами, высокий воротник. И голос… С хрипотцой, очень сексуальный. И как будто бы запашок табака. Некая стервозинка в манере держаться. Наигранность. Фальшь. Ясно как божий день! Это была не Елена. Это была другая женщина, которая назвалась Дианой.
В сумочке Елены нашли номер моего телефона, сработала заданность восприятия и выстроилась цепочка: звонок незнакомки, встреча в парке, смерть Елены и мой номер телефона. Кроме того, у них было что-то общее, возраст, судя по фотографии Елены, они похожи — грим довершил картину… не знаю! Елена и Диана! Две совершенно разные женщины!
Спрашивается, зачем она приходила? Смысла в этом не было, во всяком случае, для меня. Таинственная незнакомка позвонила мне, зачем-то вызвала в парк, рыдала, заламывала руки и так ничего толком и не сказала. Потом поднялась, деловито промокнула глаза и ушла.
Похоже, подруга Елены, актриса, о которой говорил Ситников… Чьего имени он не удосужился узнать, ему было все равно, с кем дружит его жена…
Глава 4. На фоне Пушкина снимается семейство…
Я опоздала почти на час. Петруша, подменявший меня, открыл было рот для выражения недовольства, но передумал. Всмотрелся в меня и спросил:
— Ты чего это сияешь? Неужели от мужика идешь?
— Типун тебе на язык! — искренне пожелала я. — Можно подумать, так и счастья большего нет!
— А если не от мужика, то и опаздывать нечего, — резонно заметил Петруша.
Спокойный, немногословный Петруша был в свое время любимым дядиным учеником. Он прекрасно стрелял, водил машину, мог починить абсолютно все — от компьютера до дверного замка. С бумагами ему было сложней, но тем не менее два заказа сегодня он принял и документы оформил.
— Извини, так получилось, — повинилась я.
— Смотри мне!
Неторопливо одевшись, Петруша попрощался и ушел.
«Наконец-то!» — сказала я себе и вытащила из сумочки конверт с находкой. Нечистая совесть содрогнулась при мысли о следователе Леониде Максимовиче Кузнецове, но я подавила сомнения в зародыше. Надо бы позвонить, кто ж спорит! Но ведь отнимут же! В лучшем случае — скажут спасибо. А в худшем… Тут меня осеняет, что забирать негатив я, видимо, не имела права. Ведь существует определенная процедура — оформляется протокол, фотографируется место находки, да еще и понятые нужны. Все об этом знают из криминальных романов, из сериалов, из устного народного творчества, наконец! Но разве до всего этого, когда как гончая идешь по следу? Да…
Я вытряхнула из конверта кусочек пленки, осторожно ухватила за кончик купленным только что в киоске пинцетом для филателистов и попыталась рассмотреть на свет. Какие-то люди на улице, видны автомобиль, ворота? Или арка? Я положил негатив обратно в конверт…
Мастер фотоателье «Лариса», маленький лысый скучающий человечек, пообещал, что снимки я получу через два часа. Как удачно, что я заметила эту «Ларису» по дороге на работу, и вообще, тьфу, не сглазить бы, все как-то складывается…
Два последующих часа я не находила себе места. Я не сомневалась, что фотография — ответ на все вопросы, иначе бы ее не стали так хитроумно и одновременно наивно прятать. Я постояла у окна, выглянула на улицу. Там тем временем посветлело, туман испарился, и в воздухе замелькали легкие снежинки.
Я вернулась к столу, вытащила из сумочки зеркальце, присмотрелась. Глаза сияют, губы приоткрыты, яркий румянец — хороша! Недаром Петюша решил, что я влюблена. А это вовсе не любовь, а проснувшийся охотничий инстинкт. Давай гони зверя! Еще одно усилие — и ты узнаешь правду!
Около трех звякнул колокольчик. Я оторвалась от бумаг, за которые с трудом себя усадила. Вошел крупный подросток в бесформенной одежде.
— Мне госпожу Берест, — сказал он прокуренным басом.
— Это я!
— Просили передать. — Пацан протянул мне плоский конверт из плотной бумаги.
— Спасибо! — Я почти выдернула конверт из его руки. Секунду спустя я уже рассматривала большую фотографию. Общительный подросток с любопытством заглядывал мне через плечо.
— Ваши родственники? Славные ребята! — прокомментировал он.
— Что? — Я посмотрела на мальчика, недоумевая, откуда он взялся. Я успела забыть о нем. Он улыбнулся и пожал плечами. Я достала деньги из сумочки…
— Премного вам благодарны! — Мальчик шутовски отдал честь и исчез.
Я вернулась к фотографии. «Что это? Чья-то шутка?» С цветной фотографии на меня таращилось семейство толстяков-людоедов: необъятные папа и мама и трое детишек-людоедиков — старшенький, лет двенадцати-тринадцати, и девочки-близнецы лет трех-четырех, с сияющими глазами и улыбками до ушей. Все в ярких майках, в руках мороженое. На отцовской груди надпись «Batman forever», мама радует глаз портретом «Майти Мауса», а на детках красуются футболки с черепашками-ниндзя. Группа снята на фоне арки, увитой цветочными гирляндами, сооруженной в честь «Двенадцатого Городского Фестиваля Молодежной Песни, 10 мая …».
И что дальше? Кто эти люди? При чем тут они? Я было подумала, что старый фотограф ошибся, и это какая-то посторонняя фотография, но нет, арку я помнила, арка была на негативе. Я задумалась. Показать фотографию Ситникову и спросить, кто это? Может быть, родственники? Если это родственники, зачем было прятать негатив? И придется объяснять, откуда взялся снимок, чего не хотелось бы. Так что фотографию пока не покажем, но вот кое о чем спросим. Я потянулась за телефоном.
— Александр Павлович, извините, это опять я. Мне нужно вас спросить о…