Японский парфюмер
Шрифт:
— Отфакуйся! — вдруг отчетливо произнесло одно из существ, ускоряя шаг.
Заимствованный англицизм, получивший статус в великом и могучем, а заодно приставку и суффикс. Взаимопроникновение культур. Культурный обмен. Дешевые блокбастеры, лежалые сникерсы, обнаженная натура в витрине каждого киоска. Нищие, беженцы, детская проституция, наркотики, бандитизм, рэкет. Богатые и бедные. Так и живем…
— Вернемся к нашим баранам! — сказала я себе. Уселась за свой рабочий стол, выложила из сумки трофеи. Итак, что же мы имеем на сегодня?
«Мы
Мы имеем фотографию с датой «десятое мая»… Мы узнали, откуда она взялась. Мы знаем, как она попала к Елене. Елена заметила фотографию случайно, проходя мимо стенда, и узнала на ней… кого? Или что? Пока неизвестно. Она покупает эту фотографию с целью выяснить нечто, связанное со смертью сестры. Добросовестно пишет на квитанции не только свое имя, но и адрес. Кто хочет, может запросто найти. Как я сегодня. А может, она сделала это намеренно? Зачем? Что же она задумала, эта наивная глупенькая девочка?
А что случилось потом? Потом она, видимо, попыталась выяснить что-то, связанное с фотографией. Каким образом? Разные есть способы… Можно, например, встретиться с человеком и спросить в лоб: «Вы не могли бы мне объяснить, каким образом на этой фотографии…» Пока неизвестно, кого и о чем нужно спрашивать. Чтобы решиться на личную встречу, нужна известная смелость. Не похоже, что Елена пошла бы на таран. Можно рассказать о своих подозрениях мужу. По неизвестной причине Елена этого не сделала. Хотя почему неизвестной? Причина лежит на поверхности: ежу понятно, что она ему не доверяла. Еще можно послать фотографию по почте…
Кому послать? Как она вообще узнала, кому именно нужно послать фотографию? Нет ответа. Узнала… как-то. А это значит, что был тот, кого она подозревала в убийстве сестры, и, допустим, послала ему фотографию. Гипотетически. И написала, что… Я задумалась. А что бы написала я сама? Вы убийца? Я все знаю? Теперь вы за все ответите? А с другой стороны, можно ничего не писать, кому надо — поймет без лишних слов, увидев дату. Поймет и… что? Что он сделает? А сделать тут можно только одно — попытаться узнать, кто отправитель . А потом решать, что с ним делать. Как найти отправителя, мы уже знаем. На фотографии штамп фотоателье. Идем туда и спрашиваем…
А наивная и простодушная Елена, расставив сети на убийцу и вызвав огонь на себя, обращается за помощью к детективу! Снова гипотетически. А что? Пожалуй, в таком сюжете есть логика — неважно, женская или человеческая. Вот только обратилась к детективу не Елена, а другая женщина. Диана. По ее просьбе? Или самостоятельно? Пока неизвестно. Придется найти ее и спросить. Театров у нас не так уж много.
— Заодно и спектакль посмотришь, — ворчливо заметил Каспар. — Сколько лет ты не была в театре? Пять? Десять?
— В прошлом году была! На «Пигмалионе», в Молодежном. Так что не надо! И вообще не до тебя. Отстань!
— Да ладно! И до чего же ты, интересно, додумалась? Можно детали?
— Все дело в Алине! В «Черной пантере» Алине и тех, кто ее окружал…
— Что-то в этом есть… — одобрил Каспар, подумав.
Глава 5. Друг сердечный Юрий Алексеевич
Взволнованная событиями
Я перевела дух, вскочила с кровати и помчалась в прихожую. Черт бы тебя подрал с твоим идиотским чувством юмора! Ну, погоди! Я взглянула мельком в зеркало и чертыхнулась еще раз. Не спрашивая кто, распахнула дверь и уперла руки в боки, готовая к бою. Я отметила, что не почувствовала ни волнения, ни радости, ни трепета, а только легкий привычный укол в сердце, когда увидела высокую, чуть сутуловатую фигуру друга сердечного Юрия Алексеевича Югжеева. В снегу, с жидкими кудрями по плечам и красным носом.
— Не прогонишь? — спросил Юрий Алексеевич тонким неприятным голосом. — Неужели спала? А я шел мимо, дай, думаю, зайду. Добрый вечер, Катюша!
Шел мимо? В два ночи? Я испытала мгновенный приступ раздражения от звука родного голоса, и закричала:
— Ты знаешь, который теперь час? — Мой голос мне тоже не понравился — какой-то визгливый и базарный.
— Юпитер, ты сердишься, — значит, ты не прав, — сказал Юрий, разглядывая меня. Я вспомнила, что стою босиком, в одной ночной сорочке, без макияжа, и посторонилась, давая ему пройти.
Гость меж тем снял длинный, до пят, плащ на меховой подкладке, размотал толстый белый вязаный шарф, аккуратно повесил то и другое на вешалку, заглянул в зеркало, расправил локоны и проследовал в гостиную. Я пошла следом, чувствуя себя по-дурацки. Он, как всегда, был хозяином положения, а я чувствовала себя на вторых ролях. Был бы на его месте любой нормальный человек, мы бы поскандалили. Тот же Ситников, например. В данный момент мне не хватало хорошой драки, но Юрий Алексеевич был не тем персонажем. Он никогда не опускался до разборок, и я проигрывала, едва начав. Каспар хихикнул.
— Заткнись! — прошипела я.
— А почему ты не трепещешь, ведь пришел мужчина твоей мечты? — Каспар проигнорировал просьбу заткнуться. — Неужели он больше тебя не волнует?
Хороший вопрос. Черт его знает, волнует или не волнует! Я прислушалась к своим ощущениям, скользнула взглядом по высокой фигуре бывшего любимого человека. Если честно, не совсем бывшего. Но за семь лет… да-да, бесконечных семь лет! — острота прекрасных отношений выветрилась, и я смогла дышать и существовать параллельно с Юрием Алексеевичем и не делать из этого трагедии. И думать о нем без трепета, не сходить с ума, когда он исчезал с моего горизонта, и не испытывать бурной радости, когда он вдруг выскакивал снова, как черт из табакерки. Моя подруга детства Галка считала, что он меня зазомбировал.