Японский солдат
Шрифт:
Это случилось 25 ноября 1970 года.
За четыре года до попытки переворота мне довелось встретиться с Юкио Мисимой и взять у него интервью. Он принял меня в зале для фехтования на мечах. Надо сказать, Мисима весьма преуспевал в этом искусстве: ему был присвоен высокий - четвертый - «дан» по фехтованию. Однако фехтование на мечах Мисима рассматривал вовсе не как спорт. Меч для него служил философским символом, неким воплощением самурайского духа.
В тренировочном кимоно из плотной ткани, с мечом за поясом Мисима сидел на циновке в середине зала, скрестив ноги. Глаза его скользнули по моей визитной карточке, и он устремил взгляд куда-то поверх меня. Я даже обернулся, чтобы узнать, на кого он смотрит. Но позади не было никого - только
– Я не терплю слово «любовь», - медленно произносил Мисима.
– Особенно когда речь идет о любви к отечеству наших предков. Родина должна ассоциироваться у японцев с иным словом - твердым и сильным…
Мисима вещал долго. И постепенно я начал понимать, каким предкам поклоняется он: завоевателям Кореи и Маньчжурии, поработителям народов Юго-Восточной Азии. Мне стало ясно и слово, по которому он тоскует. «Война - отец созидания и мать культуры», - провозглашали почитаемые Мисимой предки, война - вот с чем должна ассоциироваться у японцев мысль о родине. Это слово имел в виду Мисима.
Ярким весенним днем 1974 года на перекрестке улиц Гиндза и Харуми - самом людном месте Токио по воскресеньям - остановился грузовик, к бортам которого был прикреплен белый с красным кругом японский флаг и лозунги: «Отменить мирную статью конституции!», «Долой коммунизм!» Из кузова грузовика один за другим проворно спрыгнули на асфальт парни в униформе, очень напоминавшей эсэсовскую, плотным кольцом окружили грузовик и застыли лицом к толпе в позе, тоже хорошо знакомой: руки скрещены на груди, ноги широко расставлены. Из динамиков, установленных на грузовике, гремели марши времен второй мировой войны. Эхо, отражаясь от бетонно-серых многоэтажных громад, повторяло надсадный визг флейт и дробь барабанов. Наконец музыка оборвалась и к стойке микрофона, торчавшей в кузове грузовика, подошел худой, высокий старик с венчиком растрепанных седых волос вокруг блестящей желтой лысины. Это был Бин Акао - главарь Патриотической партии великой Японии. Он прикрепил к борту грузовика карту мира и начал говорить.
На карте всего два цвета - красный и зеленый. Красным закрашен Советский Союз, другие социалистические страны, Индия, Бирма, Шри Ланка, Арабский Восток, большая часть Африки, почти вся Латинская Америка, зеленым - Япония, США, Западная Европа, Австралия, Новая Зеландия. Зеленые пятна - на месте Южно-Африканской Республики, Родезии, Израиля, Южной Кореи. Вслушавшись в слова Акао, я понял это довольно странное политическое деление. Все, что окрашено красным, - коммунистический мир, в него Акао включил и неприсоединившиеся страны, зеленое - мир «свободный».
– Красный цвет грозит стереть с карты цвет зеленый, - говорил Акао.
– Коммунизм - наш враг, и, если мы его не уничтожим, - голос Акао поднялся до высоких нот, - коммунизм уничтожит нас. Коммунизм у порога Японии!
– Акао уже кричал.
– Он вот-вот вторгнется в нашу страну! Он уже здесь!
– Акао обвел рукой перекресток.
– Коммунизм тут!
– Акао выбросил руку с вытянутым указательным пальцем в сторону толпы.
– Крушите его! Он наш самый страшный враг!
Бин Акао кончил говорить и, поддерживаемый молодыми охранниками, тяжело спустился с грузовика. Я протиснулся к Акао и попросил ответить на несколько вопросов. Одним из них был такой:
– Воля народов к миру возобладала, и можно надеяться, что принципы мирного сосуществования станут общепринятой формой отношений между государствами с различным общественным строем. А какой, по вашему мнению, наиболее прямой и легкий путь к миру?
Фашист не замедлил с ответом:
– Всеобщее и полное вооружение. Спасение в этом. Сила спасет
Грузовик Бин Акао появляется в центре Токио каждое воскресенье. Газета «Майнити дейли ньюс» метко написала: «Много перемен произошло на Гиндзе за истекшие годы, но старый Бин Акао по-прежнему тут». А вот строки из романа, который вы сейчас прочтете: «Подполковник разглагольствовал целых три часа.
– Как я уже говорил вам, - сказал он, - по своим целям, задачам и характеру великая восточноазиатская война - это… последний бой за объединение мировой цивилизации под знаком справедливого императорского правления… Эта война не может быть завершена в ближайшие пять-десять лет, это длительная война обоих лагерей, на которую они бросят все свои силы, и продлится она сто лет… И если мы сохраним преданность императору, усердие и стойкость, свойственные народу Ямато, нам не так уж трудно будет восстановить государственную мощь. Мы должны в ближайшем будущем возродить ее, покончить с господством в мире Европы и Америки и спасти человечество».
Созвучно высказываниям Юкио Мисимы и Бин Акао, не правда ли? Вот почему представляется правомерным, что в 1972 году - когда роман «Японский солдат» увидел свет - писатель Симота Сэйдзи обратился к событиям четвертьвековой давности. «Тот, кто не помнит прошлого, осужден на повторение его» - из этой бесспорной истины исходил писатель, с беспощадностью показывая во всей безобразной наготе японских милитаристов и с болью рассказывая о трагедии, в которую ввергли они японский народ.
«Приступая к осуществлению мер, направленных на оздоровление международной обстановки, - указывал тов. Л. И. Брежнев, - мы полностью отдавали себе отчет, что придется встретить упорное сопротивление со стороны наиболее реакционных, агрессивных кругов империализма, всех политических течений, которые по разным причинам заинтересованы в сохранении международной напряженности»{15}. Роман Симоты Сэйдзи - дополнительное оружие в борьбе с этими наиболее реакционными, агрессивными кругами империализма.
«Военный преступник, проповедующий милитаризм!», «Долой командира батальона!» - так встретили солдаты шестой роты речь полковника, а ведь в 1945 году, когда происходили события, описанные С. Сэйдзи, прозрение наступило еще далеко не для всех японцев, отравленных шовинизмом, долгое время насаждавшимся в их сознании. Вот почему солдаты остальных пяти рот молча слушали речь полковника.
Совсем иное видим мы теперь. «Поступок психически ненормального человека», «Спектакль, разыгранный сумасшедшим» - единодушно оценила японская прогрессивная общественность действия Юкио Мисимы в штабе округа войск самообороны.
Пока я говорил с Бин Акао на весенней по-воскресному оживленной Гиндзе, нас окружила кучка любопытных прохожих. Я обратился к одному из них:
– Что вы думаете по поводу идей Акао?
Тот пожал плечами и коротко бросил:
– Он психопат, наверно.
– А вы? Что думаете вы о программе Патриотической партии великой Японии?
– спросил я второго.
– Категорически против нее.
Я опросил десятерых. Не нашлось никого, кто разделял бы взгляды фашиста.
Политика мирного сосуществования, настойчиво и последовательно проводимая Советским Союзом, находит отклик в Японии. Ее приветствуют, разумеется, и японские трудящиеся. Они справедливо полагают, что в условиях международной разрядки им легче бороться за свои права и что взаимовыгодное, долговременное экономическое сотрудничество СССР и Японии, являющееся составной частью такой политики, может оказаться одним из путей решения трудных экономических проблем, с которыми столкнулась страна.