Ярга. Сказ о Жар-птице, девице и Сером Волке
Шрифт:
Ярга опустила очи и, с трудом сдерживая улыбку, спросила:
– Рассчитываешь, что я не дам тебе спать?
Иван принял её вопрос за неприкрытое заигрывание и будто бы даже не возражал. Вместо ответа он вновь потянулся к Ярге, чтобы получить поцелуй. На сей раз она не сопротивлялась и позволила их губам встретиться, из одного лишь любопытства. Ей было ужасно интересно, каково это – целовать настоящего царевича, такого, кому от тебя ничего не нужно, красивого, молодого и удалого.
Иван целовал пылко, с жаром и усердием, будто и в любовных делах желал сделаться лучшим. Уста
Ей всегда было любопытно, каково это – целовать возлюбленного, того, с кем чувства взаимны, с кем желаешь разделить жизнь в горе и в радости. Но так уж сложилось, что Ярга знала на своём недолгом веку больше горя, чем радости, а все прежние поцелуи не дарили ничего, кроме смущения. Они были поспешны и наивны, сорваны впопыхах такими же безродными юнцами, как и она сама.
Однажды Ярга вскользь поцеловала молодого мясника за то, что тот отдал ей свежий телячий язык, но то была своего рода плата за угощение. В другой раз на ярмарке её поцеловал витязь из княжеской дружины, но он был пьян, и Ярга ужасно испугалась его настойчивости, поэтому убежала быстрее, чем он успел обнять её как следует.
Ни один из тех поцелуев не значил ровным счётом ничего. Столь же пустым оказался и этот, пустым и неправильным.
Ярга запаниковала. Подумала, что отталкивать царевича нельзя – можно лишиться его расположения, но и позволять лишнего не стоит, ведь тогда она покажется Ивану чересчур ветреной.
Вот только и сам царевич будто не предназначался ей судьбой вовсе. Его губы оказались влажными и слишком жадными. Они имели привкус тех яств и вин, которые Иван вкушал за вечерней трапезой, но теперь от них осталась лишь кисловатая горечь. Его руки цепко обняли Яргу, от этих настойчивых объятий, похожих на капкан, девушка ощутила удушливую тесноту в груди. С растерянностью она наблюдала за тем, как Иван в упоении прикрыл глаза, наслаждаясь то ли поцелуем, то ли самим собой.
Девушка рассеянно подумала, что это их первый поцелуй и, если она действительно однажды станет его женой и царицей, он очень важен. Почему же важности не ощущалось ни капли? Ни волнующего трепета любви, ничего, лишь неотвратимо возросшее желание убежать.
Да и какая между ними могла вспыхнуть вдруг любовь? Она и знать-то Ивана толком не знала. Вместо страстного, пылкого чувства к прекрасному велиградскому царевичу не возникало ничего, кроме мыслей о том, что всё это какая-то нелепая ошибка. Что, если Серый Волк имел в виду вовсе не Ивана, когда говорил о возможном женихе?
Ярга ощутила болезненную досаду, от которой захотелось расплакаться. Мысленно она взмолилась всем известным богам лишь об одном: чтобы этот поцелуй поскорее прекратился. Она возвела очи к небу, туда, где в изумрудной листве мягко мерцали золочёные яблоки царя Демьяна, но свет в ветвях оказался отчётливее, чем прежде. Будто маленькое солнце опустилось в заколдованный сад и задремало в кружевной листве.
И солнце это шевелилось.
– Род всемогущий, – прошептала Ярга в раскрытые уста царевича.
– Ты такая нежная, – с мечтательной улыбкой пробормотал Иван в ответ.
Но она отстранилась
Свет Ярге вовсе не померещился. Он действительно был там, будто от настоящего огня, словно яблоня вдруг загорелась. Только ни дыма, ни запаха гари не было.
В ветвях почти у самой верхушки сидело живое существо, изящное и объятое огнём. Языки пламени скользили по его телу, ничуть не вредя ни ему, ни дереву. Красно-оранжевый огонь янтарными всполохами повторял каждое движение создания размером не больше курицы, с очень длинным хвостом. Пламенное чудище не издавало ни звука, лишь знай себе щипало одно из золотых яблок.
– Что это? – едва слышно произнёс Иван, наконец выпустив Яргу из объятий. – Бес какой-то?
Царевич медленно встал, чтобы лучше разглядеть бессовестного огненного вора. Встала и Ярга, не сводя глаз с существа среди ветвей.
Она не могла поверить тому, что видела. Подобные создания, как ей казалось, вовсе не водятся по эту сторону Яви. Она слышала о них легенды, сказания и песни и никак не думала, что встретит одно из них. Но, с другой стороны, она и с царевичем этой ночью целовалась впервые.
Губы Ярги растянулись в восторженной улыбке, когда она прошептала с детства знакомую песенку:
– Там, где ведьма сожжена,Из углей она родится,Раскалённой докраснаВылупляется Жар-птица.Будто в ответ на её слова пламенное создание шевельнулось, повернулось, расправило и сложило крылья, на ярких перьях которых плясали чарующие всполохи колдовского огня.
– Это Жар-птица, – отчётливее и радостнее объявила Ивану Ярга.
Она глянула на него, схватила за рукав и легонько потрясла. Велиградский царевич казался ошарашенным, по одному взгляду на него становилось ясно: Иван ничего подобного не ожидал.
– Вот поэтому никто вора поймать и не мог. – Он снова задрал голову. – Негодница повадилась прилетать по воздуху, покуда её ждали на земле.
Жар-птица тем временем продолжала клевать яблочко, не обращая внимания ни на что. Иван же заметно оживился. Стал оглядываться по сторонам в поисках того, что могло пригодиться, но у них не было ничего, кроме корзины с провиантом, шкуры и меча.
– Эх, я лук и стрелы взять не догадался, – прошипел он и стукнул себя ладонью по лбу.
– С ума сошёл?! – Ярга сердито нахмурилась. – Нельзя такую красоту убивать только за то, что она вздумала яблоками полакомиться.
– Ты права, – согласился Иван, не обратив внимания на столь непочтительное отношение к своей благородной персоне. – Надо её как-то изловить и к отцу доставить.
Ярга прикинула высоту, на которой сидела огненная птица. Ей доводилось залезать на деревья и повыше, вот только яблонька выглядела совсем уж стройной. Но мешкать было нельзя: птица могла в любое мгновенье насытиться и улететь, если они не спугнут её раньше.
Недолго думая, Ярга скинула алый плащ, оставшись в одном платье.