Яркими красками по небу
Шрифт:
Невольно заулыбалась и я.
Пристыжено опускаю взгляд.
– Гад ты, Кузнецов… пришел, так хоть бы раньше, или позже…
– Я почти с самого начала и сижу…
Обмерла я, округлив очи.
– И не уснул? – язвлю, осмеливаюсь выстрелить ему взором в очи.
Улыбается победно, что всё же смог пробить мою злость. Вдруг шаг – и обнял меня, притянул к себе… отчего тотчас плюхнулась ему на грудь.
Задыхаюсь, захлебываюсь… ароматом, теплом, чувствами…
Несмело подвожу голову вверх, отчего губы оказались
– Всё хорошо там, - внезапно продолжил, немного отстранившись.
– Да, косячный конец, но в остальном – твердый пятак.
– Х**к, а не пятак, - ржу с него.
– Че ты материшься… как сапожник? – вдруг не то язвит, не то воспитывает. Глаза в глаза.
А я уже дрожу в его объятиях неприкрыто, не в силах играть – растаяла, размякла, поплыла от его грубой, повелительной, но нежной хватки.
– Вам можно, а мне – нельзя, так? Или что? …не нравится – не общайся, - обижено рычу, пряча взгляд (а голова уже пошла кругом от внезапного, словно бомба разорвавшегося, счастья).
– Ну, ладно… не дуйся, - приблизился, игривым шепотом на ухо: - Может, по кофейку?
– Ага, - ехидничаю. – Осталось еще пропустить объявление результатов.
Глаза в глаза. И вновь губы на расстоянии дыхания.
– Тогда, хочешь… здесь стой, а я принесу? – улыбается паршивец.
Мысль, что придется от него оторваться – сродни Армагеддону.
– Кузнецов, зачем ты здесь?
– попытка сменить тему, удержать.
Ржет пристыжено, еще миг – и пристальное мое внимание заставляет замереть, смириться в давлением:
– Хотел свою «ученицу» поддержать.
– Поддержать? – бросаю едкое, смеюсь.
– Ага, - ухмыляется злокозненно.
– Я и чувствую, как ты поддерживаешь, придерживаешь, удерживаешь…
– Отпустить? – колкое, с издевкой.
Скривилась, проглотив удар.
Стыдливо прячу очи.
– А если честно? – пытаюсь не уступить, не признать окончательно свою капитуляцию под его всепоглощающим напором. – Зачем здесь?
– Соскучился…
– И прямо сегодня, сейчас…
– Так повод есть.
– А как же принципы? Как Кисель?
– В смысле? – обмер, ошарашенный. Хватка невольно ослабилась, руки едва ли уже удерживаются на моей талии. – Вы же вроде… уже не того? Он…
Понимаю, вмиг понимаю, к чему ведет.
Жестоко смеюсь – не над ним, над собой… тупоголовой и позорной.
– Если Киселев тр**ает всё подряд, еще не значит… что мы с ним не вместе.
Обомлел, лицо вытянулось.
Вдруг рыкнула дверь за нашими спинами, послышался шепот Шурки:
– Лесь, бегом иди сюда…
Оборачиваюсь – вмиг выпускает из объятий, отступает в сторону ошеломленный Кузнецов.
– Что там?
– Что-что? – раздраженно шипит подруга. – Иди давай!
…
«Пять»… реально, с*ка, «пять».
И я даже не знаю – это заслуга Бори
Мигом оборачиваюсь назад, в конец аудитории – в надежде… что мой Борясик не поверил мне, не повелся на мой бред (сварганенный на нервах, на эмоциях, в плену помутневшего разума от радости)… и остался до конца, захочет выслушать меня, или «образумить», как вдруг словно молнией меня прошибло: нет, не ушел. Но зато рядом с ним у стены теперь нарисовался… и Киселёв… с огромным букетом роз.
С*ка… вот это точно уже… самая что не есть «с***, мать ****, б***ь».
***
Вылететь за дверь – и едва ли не матом, ором загнуть на Киселя:
– Ты-то, б***ь, что еще здесь делаешь?!!
– Не понял… - оторопел тот. – В смысле? – короткая пауза (его, моих жутких мыслей, рассуждений, прозрений, сомнений) и осмеливается продолжить, причем впервые так резко и откровенно: - Это ОН, - презрительно сплевывает, - что ОН здесь делает? – разворот к Борису.
Взбешенный взор на конкурента, скалясь от ярости.
Нервически сглотнула слюну, осознавая, признавая окончательно, кто здесь неправ… и что я… окончательно заигралась и вляпалась в самое жуткое… д*рьмо.
Вернее, сама его замесила.
Опустить голову.
– Он… как руководитель… - тихо, неразборчиво, себе под нос, позорно оправдываясь, выдавливая чушь, - преддипломной практики…
– А я, б***Ь, ТОГДА КТО? – рявкнул на меня Артем.
– Потише, - вдруг вклинивается Кузнецов, отдергивая за рукав товарища.
– А ты не лезь, - рявкнул на него вдруг осмелевший Киселев. – И давно ты ее е**шь?
Оцепенела я, огорошенная, выпучив глаза.
Жду, что ответит.
Хмыкнул вдруг Борис, прожевал ругательства. Взгляд около:
– Вот ты какого обо мне мнения, да?
– А тогда какого х** ты сюда пришел? – не отступает со словесным напором Компот.
Молчит Федорович, позорно опустив взгляд.
– Или че?
– вдруг выпаливает Киселев. – Мне не дала, так думаешь, тебе перепадет? Так?
Обмер, распятый. Брови выгнулись – а на лицо проступила бледность. Казалось, от прозрения омертвел враз Кузнецов.
«Вот, с*ка..» - я лишь пристыжено скривилась, осознавая фиаско всего творящегося последнее время. Такого болота, такой каши – даже я не готова была заварить.
– Чё молчишь, б***ь?
– вмиг вызверился вновь Артем, уже просто трясясь от ненависти к врагу-товарищу.
Шумный вздох и вдруг полуоборот, нервически, истерически смеясь, стер с лица эмоции Борис:
– А-а-а! – взгляд на меня, на него. – Да е**тесь, как хотите! Я, б***ь, просто пришел поддержать! Помочь с дипломом, если понадобится.