Ярлыки
Шрифт:
– «Шмотки»? – Дэвид затруднился в произнесении этого слова.
– «Шмотки» – тряпки, фасоны, дизайн, – подтвердил Эд. – Вы что, не знаете этих названий, такой терминологии?
– Мне придется ее выучить.
– Послушайте, – Эд начал жестикулировать, держа на вилке соленый огурчик, – я думал, что никогда не смогу различить юбку в складку от присобранной юбки, но знания потихоньку накапливаются. Расскажите мне, откуда вы знаете Маккензи?
– Мы вместе учились в «Макмилланз». Даже тогда было ясно, что она сильно отличается от остальных студентов. Я всегда знал, что она или достигнет огромного успеха, или ее ждет жуткий провал.
– Она смогла трансформировать
Дэвид отложил свой сэндвич и серьезно посмотрел на Эда.
– Полную противоположность, – сказал он. – Мой идеальный покупатель – женщина, которая не расстанется с одеждой, купленной у меня, до тех пор, пока та не расползется по швам. Моей покупательнице лет двадцать пять, ей нужна одежда для работы и «на выход». Стильная, хорошая одежда для длительной носки.
– Как вы представляете себе магазины для продажи ваших моделей?
– Мечта каждого дизайнера – «Бендел», «Блуминг-дейл», «Бонвит», «Теллер»…
Эд понимающе кивнул головой.
– Вы – очень интересный мужчина, вы бы могли стать кинозвездой.
– Какое это имеет отношение к нашему разговору? – Дэвид от смущения рассмеялся.
– Я подумал… – Эд постучал пальцем по лбу. – Все начинается здесь, компьютер начинает разогреваться, и мне приходит в голову хорошая идея. Дэвид, вы понимаете, я знаю секрет, как продавать завтрашние модели. – Он помолчал, пока официантка снова наполнила их чашки кофе, потом продолжил: – Насколько хороши модели Маккензи? С ее моделей делают копии, и иногда копии лучше оригинала. Разве другие дизайнеры не могли бы делать что-то подобное? Просто все дело в том, чтобы все хорошо сочеталось. Синий верх, желтая юбка и парочка цепей и медальонов, не так ли? Но подростки покупают совсем не это. Они покупают имидж! Торговый знак, бирку, наклейку, ярлык! Важную роль играют декор, освещение, музыка, яркие пластиковые фирменные пакеты…
– Но мои модели просты и элегантны, Эд! – заметил Дэвид. – Хорошо сшитая одежда – и все. Никакой музыки и никаких дополнительных и отвлекающих моментов.
– У меня уже появились кое-какие идеи по этому поводу, – ответил Эд. – Но прежде всего, мне нужно увидеть вашу одежду, чтобы узнать, что вы делаете и какой имидж предлагаете на продажу.
Как и договорились, они встретились в квартире у Дэвида в следующее воскресенье. Дэвид показал наброски и первые образцы четырех моделей платьев, костюмов и пальто, которые положат начало первой коллекции. Платья были скроены из «чулка». В них отсутствовали швы, и они плотно обтягивали фигуру. Это был совершенно новый тип одежды – мягкие ткани, облегающие силуэты – он подходил для любого случая.
Эд даже присвистнул, увидев эти модели. Он сидел в кресле, обитом кремовой «рогожкой», в гостиной Дэвида.
– Да, после этого одежда «Голд!» выглядит просто дешевкой! Вы действительно сможете наладить массовое производство этих моделей?
– Я работаю с великолепным старым портным, – сказал Дэвид, присаживаясь напротив Эда. Его глаза сияли. – Я мог бы договориться с ним насчет лекал. Но очень важно найти хороших швейников, которые станут шить мои модели. Кроме того, нужны изготовители образцов, и следует подыскать рабочие помещения. Но у меня нет денег на все это…
Эд нетерпеливо замахал руками.
– Это моя проблема. По какой цене будут продаваться
– Примерно сто – сто двадцать пять долларов за пальто…
– Вы сможете работать напряженно, Дэвид? Это тяжкий, изнурительный труд.
Дэвид утвердительно кивнул.
– Если бы вы задали мне этот вопрос несколько месяцев назад, я не смог бы вам уверенно на него ответить. Но я приготовил все эти модели за два месяца. Я жил как во сне, ко мне вернулось мое честолюбие.
Сам того не желая, он взглянул на фотографию Майи, которая стояла у него на книжном шкафу. Эд тоже посмотрел на нее.
– Вы хотите это сделать ради нее? Она очень красива.
– Нет, я хочу это сделать именно потому, что теперь я точно знаю – она никогда не станет моей.
Дэвид встал, взял фотографию и засунул ее подальше за книги. Он принес из кухни еще кофе. Эд помешал кофе и молча покачал головой.
– Что-то не так? – спросил его Дэвид.
– Я не могу поверить, что все так просто. – Сказал Эд. – Вы – талантливы, а я твердил себе, что мне нужен новый хороший дизайнер, и тогда я смогу начать новую жизнь. Теперь у меня нет причин оставаться в «Голд!».
– Вы действительно уверены, что сможете найти деньги для финансирования нашего проекта?
– Совершенно уверен. Модная индустрия разрастается, как монстр. Люди, с которыми я имею дело в банках, сгорают от желания вкладывать в нее деньги. Дэвид, мне нравятся ваши модели. Чтобы продать их, я буду использовать и вас! Ваше имя, ваше лицо. Вы должны стать известным всем и прежде всего средствам массовой информации.
– Но я вас предупреждаю, что мне трудно находиться в центре внимания.
– И это прекрасно. Вы будете углубленным в себя и занятым своим делом одиночкой. Мы используем ваш имидж. В семидесятых на этом будет строиться вся продажа модной одежды. Я обещаю вам, что женщинам это очень понравится.
Они обменялись рукопожатиями – Дэвид с долей неуверенности, а Эд – весьма решительно. Он знал, что все будет хорошо! История моды повторяется. Дэвид Уинтерс – это имя станет известным в мире американской моды!
Эд принял решение в этот воскресный день, когда шел к себе домой в Вест-Сайд. Он пытался сообразить, как ему лучше уйти из «Голд!». Ему не хотелось просто формально подать заявление об уходе. Нельзя так заканчивать длительные хорошие рабочие отношения с Голдштайнами. Это чересчур официально и неприятно. Он решил сначала повидать Маккензи.
– Это очень важно, – сказал он ей по телефону. – Мы могли бы повидаться вечером, хотя бы минут на тридцать?
– Ты помнишь, что я теперь замужем. Ты не забыл об этом?
Она захихикала, ей хотелось пофлиртовать с ним.
– Это всего лишь дело, – резко оборвал он.
– О? Как плохо… – вздохнула она. – Ладно, я сегодня буду дома.
Маккензи повесила трубку и пошла наверх переодеться.
Ей надоело носить свои платья. Братья решительно отказывались приобретать хорошие дорогие ткани, которые могли бы повысить качество ее моделей. И Маккензи начала сама, как бы в знак протеста, носить дорогие вещи от Холстона. Английские наряды от Джин Муир и Зандры Родес заняли место в ее шкафу. Это был не совсем ее стиль, но она теперь леди Брайерли, которой не пристало носить виниловые юбочки по двадцать пять долларов за штуку! Она выбрала серое шелковое платье в цветочек. Оно было утонченным и сексуальным в одно и то же время. После рождения Джордана ее груди остались крепкими. Когда она вошла в детскую, чтобы проверить, как он спит, она обратила внимание на то, что грудь сильно натянула тонкий шелк платья.