Ярлыки
Шрифт:
Когда она держала его в своих объятиях, широко раскрывая глаза, чтобы лучше вглядеться в него, то думала каждый раз: «Я люблю тебя так сильно!» С той первой их ночи она ни разу больше не повторяла ему этого. Произнести эти слова – означало принизить их смысл. Никто другой, только она должна знать об этой любви… Но, конечно же, по тому, как она обнимала его, он мог догадаться, как сильно она любит его.
– Так когда же мы поженимся? – спросил он. Маккензи вздохнула.
– Ты спрашиваешь меня об этом каждый раз, но еще не настало время.
– Мак, неужели ты думаешь, что
– Мне всегда было плевать на то, что думают люди, и ты знаешь это. Имеет значение только то, что я сама думаю, а я не чувствую, что настало подходящее время.
– Ты не чувствуешь, что готова перестать быть леди Брайерли, – с горечью сказал Эд. – Ты не чувствуешь, что можешь расстаться с этим драгоценным титулом. – Он отстранился от нее и спустил ноги с кровати, чтобы надеть брюки.
– Не одевайся! – вскричала она, хватая его за руку. – Ты же знаешь, как я люблю лежать с тобой, чувствовать твою кожу…
– Но ненавидеть даже мысль стать просто доброй старой миссис Эд Шрайбер, – ответил он, продолжая одеваться.
– Эдди, – она подоткнула пару подушек себе под спину и села поудобнее, наблюдая за ним, – я буду с тобой абсолютно честна. Посмотри на меня, пожалуйста.
Он повернулся к ней, и они некоторое время напряженно глядели друг на друга.
– Вот-вот будет объявлено о награде «Дивайн». Мне кажется, у меня есть хороший шанс удостоиться ее в этом году. Если я выиграю, то для меня очень важно получить награду под фамилией Элистера – он первым придал мне вдохновение. Ты меня понимаешь?
Эд снова взялся за одежду.
– А ты когда-нибудь думала о том, что я чувствую? Может быть, мне хочется повести Джордана в зоопарк, чтобы меня видели на людях с ним и с женщиной, которую я люблю – как все нормальные обычные люди…
– Но я не обычный человек, Эдди… Я так много участвовала во всяких «ток-шоу», [41] так часто появлялась в разной рекламе, что мое лицо стало почти плакатом, вроде Люсил Болл!
– Зато я обычный человек! – сказал он, надевая пиджак.
41
Буквально: «разговорное шоу», вид телепередачи, организованной в какой-либо аудитории, где ведущий беседует с кем-то из знаменитостей.
Маккензи соскочила с кровати, притянула его к себе и поцеловала в губы.
– Пожалуйста, бэби, – тихо уговаривала она, – не дуйся. Ты единственный мужчина, который для меня существует. – Она целовала его со всем избытком чувств, со всей страстью, которую только могла выразить, и настояла, чтобы он остался.
Позже они послали в японский ресторан за обедом, ели лосось «терияки», пили саке, и толкали друг друга под столом босыми ногами.
– Как дела у Дэвида? Он все еще «Мистер Успех»? – спросила она.
Эд кивнул.
– Это феноменально. Этот парень мог бы парить в небесах, но он такой брюзга. Я называю его «обреченный романтик». Эти его мрачные, томные портреты, которые
– Майя? – Маккензи вонзила зубы в жареную морковку. – Она живет как монашка. Он никогда не добьется ее. Я давно не разговаривала с ней по этому поводу – даже не знаю, почему. Она прислала мне очень милое письмо, когда умер Элистер. Я должна была бы ответить, но… Было в нем что-то холодное, как лед. Хотя я без ума от ее платьев. Это так классично! Изделия Дэвида тоже настоящий класс. Где вы находите такие потрясающие ткани?
– Их полно везде, – ответил Эд. – просто твои братья не подпускают тебя близко к этикеткам с ценами.
– Эдди, они пытаются контролировать меня… – начала она, но он нежно остановил ее, прижав пальцы к губам Маккензи.
– Я больше не работаю с вами, – напомнил он ей, – а если бы и работал, то никогда бы не встал между тобой и твоими братьями.
– Ты их не любишь, ведь правда? Эд пожал плечами.
– Теперь, когда я управляю моей собственной компанией, я вижу, как можно действовать, не эксплуатируя других людей.
– Кого они эксплуатируют? Меня?
– Ты что, смеешься? – Он улыбнулся. – Ты владеешь четвертью фирмы и получаешь четверть доходов. Я говорю об этих несчастных швеях в Лос-Анджелесе.
– А что с ними? – вцепилась в Эда Маккензи. – Реджи и Макс управляют предприятием, не так ли? Или они заставляют всех соглашаться на очень низкие ставки?
– А ты знаешь, что это означает в Калифорнии? Я думаю, ты для этого достаточно осведомлена в политике?
– Черт возьми, да! – заявила она с негодованием. – Господи, меня едва не арестовали за пикетирование, препятствующее покупателям салата-латука у Гристиди в прошлом месяце. Я не ела месяцами виноград…
– Давай забудем об этом, – пробормотал Эд.
– Обещай мне, что всегда будешь сообщать мне, если что-то делается не так, – потребовала она. – Значит, мы недоплачиваем нашим рабочим?
Эд покачал головой.
– Я не собираюсь вмешиваться в это дело. У меня хватает проблем и с тобой, – сказал он, оглядываясь в поисках своего пиджака.
Маккензи положила ладонь на его руку, когда он попытался надеть пиджак.
– Не хочешь остаться до вечера, бэби? – Она умоляюще взглянула ему в лицо. – Я могу сказать няне Джордана, чтобы она вывезла его пораньше, и сделаю вид, что ты пришел к бранчу…
– Я уже говорил тебе, Мак, что не намерен таиться здесь. Ты знаешь, как я себя чувствую, но если ты не хочешь выйти замуж, давай ограничимся днем. Я ждал тебя достаточно долго, мне почти тридцать, и я тоже хочу иметь семью.
Он быстро поцеловал ее у двери и вошел в лифт, даже не помахав ей, как обычно.
Миссис Эд Шрайбер, думала она, возвращаясь в гостиную. Может ли она позволить себе стать ею? Она передернула плечами и взяла журнал. Это было слишком трудное решение, чтобы принять его прямо сейчас, и в конце концов это дело не первостепенной важности. Ее неотложной задачей стало выяснить, как обращаются с работницами ее фабрик в Калифорнии.