Ярополк
Шрифт:
– Дух-дух! Дух-дух! Говори, что ты хочешь. – Святослав посмотрел Калокиру в самые зрачки.
– Я хочу, чтобы ты помог овладеть престолом… Но позволь объяснить, почему я этого желаю!
– Желает побратим, значит, и я этого желаю.
– Но ты должен знать, что мои устремления выгодны и твоему государству. Я буду верным союзником Руси. Как ты для меня Византии, так я для тебя добуду новое царство – Великую Русь.
– Сварог водил меня в Хазарию. Я не захотел жить ни в Итиле, ни в Семендере. Тогда Сварог показал мне Дунай, Переяславец, и я не хочу теперь даже Киева. Переяславец будет серединой моей
– Так ты мне поможешь?! – Калокир взял Святослава за руку и прижал к своей груди.
– Я бы уже был в пути, если бы не моя матушка. Боюсь огорчить. Да и народа боюсь, как бы не осерчал. Но ты знай: я уже потихоньку скликаю в Киев молодых и сильных. Уведу в Переяславец. Так что торопись, приготовляй свое дело, оно само собой не свершится.
Калокир распахнул грудь, взял в руки крест, поцеловал.
– Благодарю! Когда я буду в Византии, четвертую часть города заселю русскими. Вуколеон – твой! Мы удивим мир дружбой, и мир смирится перед нашей волей.
Спрятал крест. Опустил голову.
– Пока это мечты. Далекие мечты.
– По воле Сварога морок оборачивается явью. Завтра мои воины принесут жертвы Перуну. Это приблизит желанные дни… Завтра я посвящу Ярополка в князья. Ему сидеть в Киеве.
– Святослав! Я давно хотел сказать тебе о гречанке-монахине, которую ты отдал в наложницы своему сыну. Эта женщина мне родственница…
– Что же ты молчал! – изумился Святослав. – Если она твоя родственница, значит, убиенному василевсу она тоже родня.
– Воистину так!
– Отныне не быть твоей родне княжеской наложницей, но быть ей княгиней. По милости Сварога Ярополк получил в жены багрянородную.
Калокир смутился:
– Александра не багрянородная. Она из того же рода, что Никифор Фока, это верно… Никифор носил красную обувь не по рождению [102] . Солдаты сделали его василевсом.
– Василевс есть василевс. Василевс от бога, и завтра быть празднику! – решил Святослав.
– Не дозволишь ли ты мне повидаться с Александрой? – осторожно спросил Калокир.
102
Никифор носил красную обувь не по рождению… – Право носить пурпурную обувь принадлежало только императору.
– Успеешь, свидишься. Ты ступай к великой княгине, расскажи ей о своем родстве с женой Ярополка, о ее родстве с василевсом. Княгиня и тебя наградит, и меня заодно пожалует.
Трудные дни Святослава
Александра и Калокир ожидали выхода княгини Ольги. В тронном зале были только немые стражи.
На Александре ферязь на драгоценных соболях, на голове убрус [103] в жемчуге и расшитая бирюзой шапочка.
103
…убрус… –
– Одежда скифов не умалила твоей красоты, – сказал Калокир. – Боже мой! Вот уж истинно: пути Господни неисповедимы!
– Калокир! – только и сказала Александра.
– Я нашел тебя. И, сколько есть сил, помогу.
– Калокир! Ты из моей, но из другой, из давно минувшей жизни.
– Александра, давно минувшему – год!
– Нет, Калокир. Между нынешней моей жизнью и жизнью в Константинополе – еще одна жизнь: в монастыре. Августа Феофано, даже не помышляя о том, все же погубила амазонку с Босфора. В монастыре я отреклась от мира, но пришел Святослав и взял меня в мир, в жизнь… Это другой мир, это совсем другая жизнь. Ты прав, я теперь женщина скифа.
– Александра! Если Бог дал тебе три жизни, даст и четвертую. Ты вернешься в Константинополь в сиянии славы.
Тайная жена Ярополка сдвинула брови.
– Почему ты думаешь, что я несчастна?.. Мой муж, правда, мальчик, но он – чистый и светлый. Феофано уготовляла мне жизнь второй жены. Я ведь знаю, она сама мечтала о тайной связи с Цимисхием, с этим убийцей.
– Августа, дорогая Александра, заключена в монастырь. Цимисхий женился на Феодоре, дочери Константина Багрянородного. Кстати, великая княгиня Ольга некогда умоляла василевса выдать Феодору за своего сына, за князя Святослава. Бог не попустил того. Знай, впереди у тебя великое будущее! Ты станешь государыней необъятного царства.
– Калокир, я довольна моей жизнью. Меня греют пушистые меха, я вышиваю золотом и жемчугом. А с моим мужем, – она понизила голос, – мы бьемся на деревянных мечах… У меня даже подруга появилась, дочь боярина Свенельда…
И тут они оба увидели: княгиня Ольга уже в палате. С нею один только Хрисогон, священник.
Княгиня ответила поклоном на поклоны Калокира и Александры.
Она была бледна, но глаза смотрели строго, ясно.
– Я всю ночь молилась, – сказала Ольга Александре. – Господи! Мой грех совершен по неведенью, но это нечистый дал ему свершиться: я венчала монахиню с внуком. Почему, почему ты молчала!
Александра опустилась на колени, коснулась головой пола.
– Прости меня, великую грешницу! Я посчитала себя умершей. Мне было все равно, как поступают с моим телом. Ведь я – добыча войны.
Великая княгиня перекрестилась.
– Отец Хрисогон обещает послать прошение святейшему Полиевкту.
– Святейший умер! – вырвалось у Калокира. – Он умер через сорок дней после убийства Никифора.
– Боже мой! – Ольга снова перекрестилась. – Хрисогон отправит свое и мое послание преемнику усопшего. Нельзя жить под проклятием. Тем более проклятые на престоле – погибель народу.
Великая княгиня прикрыла глаза, закружилась голова, и она быстро села на лавку у стены.
– Я – страшусь, – сказала она, не открывая глаз. – Я страшусь за мое потомство. Господи! Прощаешь ли Ты такие безумства падшему роду человеческому?
– Милости Господа неизреченны, – утешил Ольгу добрый Хрисогон.
– Каков крест несу! – прошептала княгиня. – Дни мои истекают, а река грехов все полнится… Ведь на день грядущий приготовлены сыном моим новые безумства. Это грех матери, если сын знает о Христе, но поклоняется дереву.