Ярость ацтека
Шрифт:
!Аy de m'i! Это было крепче самой лучшей гаванской сигары и самого выдержанного бренди! Это оказалось более захватывающим, чем конная охота на ягуара, когда приближаешься к хищнику, чтобы сделать последний выстрел. Это было лучше ясного весеннего утра, когда солнце, взошедшее под гром канонады, освещает сочную траву у твоих ног, в которой валяется тело ненавистного врага...
Прежде чем Ракель ушла, я крепко прижал ее к себе и прошептал ей на ухо тайну.
А затем, оставшись наедине со своими мыслями, я понял, как мне следует поступить.
Когда
– Позови начальника стражи, мне охота с ним посекретничать.
– Ну конечно. Сейчас я побегу и скажу капитану, что принц прокаженных призывает его пред свои светлые очи, – с издевкой отозвался он.
– Вот именно, cabr'on, да побыстрее. Передай, что перед смертью мне приспичило облегчить душу и раскрыть ему некую тайну.
Когда появился начальник стражи, я сказал:
– Пусть сюда придет донна Изабелла.
– Да ты спятил! Думаешь, она жаждет тебя видеть?
Я усмехнулся и сквозь «иудин глазок» выдул дым в его физиономию.
– А ты все-таки спроси: вдруг сеньора захочет со мной проститься, а заодно и кое-что узнать о сокровищах покойного мужа.
* * *
Ребенком, будучи болен или лежа в постели с переломанными конечностями, я пытался представлять себе, каково это – вновь стать здоровым и прекрасно себя чувствовать. Вот и сейчас, в ожидании Изабеллы, разум завел со мной ту же игру. Я снова прилег, воскрешая в памяти славные времена в Гуанахуато, когда я был беспечным юным кабальеро, помышлявшим лишь о лошадях да красотках.
Интересно, если бы чудовищное признание, которое Бруто сделал на смертном одре, не разбило вдребезги мой мир, какой стала бы в этом случае моя жизнь? Подумать только, как богатый гачупино я мог бы сражаться, обороняя зернохранилище – и умереть! – бок о бок с Риано и его сыном Гильберто. При этой мысли я содрогнулся. Умереть, цепляясь за золото, убивая людей, сражающихся за право ходить со мной по одной улице, означало бы бесславный конец. Теперь-то я понимал, насколько бесчестно и даже позорно отстаивать несправедливость, насилие и незаслуженные привилегии. Примкнув к повстанцам, я, в первый и единственный раз за всю свою жизнь, поступил правильно. Честь мне за это и хвала – не та, незаслуженная честь, которой кабальеро требует от окружающих по праву рождения, но подобающая человеку, который бесстрашно сражался, отстаивая правое дело.
Я вновь и вновь перебирал в памяти свои грешные деяния и вспоминал несправедливости, выпавшие на мою долю за прошедшие годы. Внезапно дверь отворилась. В проеме появился Элизондо, а за ним – Изабелла. На пороге она замешкалась.
– Ты хочешь что-то сказать? – осведомился гнусный предатель.
– Тебе я не скажу ничего. Мои слова предназначены только для Изабеллы. А ты пока подожди снаружи.
– Я не позволю тебе говорить с маркизой наедине.
Я пожал плечами.
– Тогда убирайтесь оба, и можешь кликнуть палача. Я давно готов вознестись к Небесному Престолу и принять мученический венец.
Элизондо расхохотался.
– Мешок на голову перед казнью – вот и весь твой «венец».
– Ничего, вспоминая о том, какие стоны издавала твоя шлюха-мать, когда я дарил ей наслаждение,
– Я желаю поговорить с ним наедине, – заявила Изабелла.
Элизондо медлил, и я без труда догадался, о чем они оба думают. Изабелла не хотела, чтобы я говорил в присутствии подполковника, ведь узнав, где спрятаны сокровища, он наверняка постарается прибрать их к рукам. С другой стороны, если я вообще ничего не скажу, золото будет окончательно потеряно и не достанется никому.
Наконец Элизондо принял решение и жестом предложил Изабелле войти.
– Я буду сразу за дверью, она не заперта. Если этот негодяй вздумает пугать вас...
– Не сомневаюсь, Хуан не сделает мне ничего дурного, – заверила Изабелла, лучась радужной улыбкой.
Ах, что это была за улыбка! Ни одна другая женщина в мире не умела улыбаться столь чарующе. Настоящая прекрасная Елена, из-за которой началась Троянская война.
Я прикрыл глаза и вдохнул запах ее духов, в то время как Изабелла присела на табурет у изголовья моей кровати. До чего же дурманящий аромат... Индейцы называют пульке «четыреста кроликов», поскольку у перебравшего спиртного человека мысли разбегаются во всех направлениях, но запах Изабеллы пьянил сильнее, чем лучшие и крепчайшие напитки мира, чему я, почти лишившийся рассудка, а с ним вместе и решимости довести задуманное до конца, мог послужить живым доказательством.
Я открыл глаза и стряхнул с себя наваждение. Она сидела неподвижно, как статуя или позирующая натурщица. Я покачал головой.
– Изабелла, клянусь, я хотел бы ненавидеть тебя, хотел бы раздавить тебя каблуком, как ядовитую гадину, но ты вновь околдовала меня так же, как в тот раз, когда я впервые тебя увидел.
Она вздохнула.
– Бедный Хуан. Жизнь обошлась с тобой несправедливо. Нам не позволили быть вместе. Но все дело, разумеется, в чистоте крови. Я всегда хорошо к тебе относилась, искренне хотела быть твоей женой, но когда открылось, что по крови ты не испанец, это стало невозможным.
– Скажи мне, Изабелла, а ты когда-нибудь видела мою кровь?
– Что? – Она в изумлении уставилась на меня.
Я протянул руку к стене, распорол ладонь об острый выступ камня и продемонстрировал ей рану.
– Никогда не мог понять этого... ну, насчет крови. Ты видишь, какого она у меня цвета? Я убил множество людей, в том числе гачупинос и французов, и у всех у них кровь была точно такая же, как и моя собственная. Даже кровь твоего мужа, аристократа, родословная которого теряется в глубине веков, и то была не краснее моей.
Я взял Изабеллу за руку и обмакнул ее пальцы в свою кровь.
– Посмотри сюда, сеньора маркиза. Разве эта кровь не того же цвета, что та, которая отходит у тебя каждый месяц? Разве не такой же кровью истекла Марина, когда твой любовник вонзил кинжал ей в живот?
Я привлек Изабеллу к себе. Она напряглась, отстраняясь.
– Ты обещал сказать мне, где золото.
– S'i. Я выполню обещание.
Я снова привлек красавицу и шепотом, на ухо, поведал о том, где ее покойный муж спрятал сокровища. !Аy de m'i! От ее близости, от ее запаха голова моя шла кругом.