Яростный клинок

Геммел Дэвид

– Видишь, о чем я? Годы летят мимо, как стаи диких гусей. – Они посидели в тишине, прихлебывая эль. Потом Длинный Князь снова заговорил: – Как ты думаешь, Морские Волки нападут весной?

– Трудно сказать, – признал брат Солтайс. – В последние годы случалось несколько набегов, но ни одного на наше побережье. Почему тебе кажется, что на этот раз они пойдут на нас войной?

– Может быть, и нет, но нам слишком долго везло. Жаль, что у меня нет сына. Некого назначить наследником. Нет человека,

которому можно довериться.

– Ну ты же веришь Маккусу. Он достойный риганте.

– Да, однако все его амбиции умерли вместе с женой. А остальные? Фиаллаху не хватает мудрости, и его не любят. Другие соперничают между собой. Если хоть один из них станет князем, междоусобиц не избежать. Возможно, даже гражданской войны. И тогда если Морские Волки придут в наши земли, они победят, а эта мысль непереносима.

– И что ты собираешься делать?

– Не знаю. Мне нравится юный Коннавар. В нем есть задатки величия. Прекрасная идея привезти коней. Через несколько лет у нас появятся высокие, сильные и быстрые лошади. Правда, он юн, и, боюсь, мне не хватит времени, чтобы его обучить всему.

– Дай ему выполнить какое-нибудь задание и посмотришь, как он поведет себя.

– Задание? – удивился Длинный Князь. – Какое?

– Пошли его к Лизоне на побережье.

– Зачем?

– Ты опасаешься нападения Морских Волков. В таком случае они первым делом нападут на Семь Ив. Поэтому ты отправишь туда воина организовать возможную оборону и дать Лизоне несколько советов по укреплению города. Посмотрим, насколько дипломатичен окажется Коннавар.

– У нее уже есть Фиаллах. Он жесткий и гордый человек и не примет советов от мальчишки.

– Коннавар не мальчишка, друг мой. Он всего на несколько месяцев моложе, чем ты был, когда умер твой отец. Кроме того, это часть задания. Если Коннавар не сможет… себя показать, значит, из него не получится хорошего князя.

– И давно ты придумал это, друид?

– Достаточно, – ответил брат Солтайс с улыбкой.

– Во время праздника, когда он танцевал с моей дочерью? Может, я и стар, но вести быстро узнаю. Маккус рассказал мне, что Коннавар заставил Фиаллаха отступить. При толпе. Их встреча будет нелегкой.

– Мне показалось, что Таэ весьма понравился мальчик, – заметил друид.

– Значит, теперь ты еще и сводник! – рассмеялся Длинный Князь, а потом улыбка померкла. – А тебе не приходит в голову, что Фиаллах может вызвать его на поединок и убить?

– Да, или на него свалится дерево, или его сбросит лошадь, или сразит нежданная болезнь. Тебе нужен наследник. Думается мне, что Коннавар подходящий человек. Если я прав, он покажет себя в Семи Ивах.

Длинный Князь покачал головой и невесело улыбнулся.

– Знаешь, Лизона выбрала Семь Ив именно из-за Морских Волков.

Она знала, что я буду беспокоиться. Должно быть, она огорчилась, когда они не напали. Возможно, испугались ее. Клянусь Таранисом, я бы скорее сразился с целой армией, чем снова попал под меткие удары ее язычка.

– А Коннавар?

– Я спрошу его, хочет ли он взять на себя эту миссию. Может быть, Конн откажется.

– Ставлю бочку эля против бокала вина, что он не преминет воспользоваться случаем.

– Ставка принята, – ответил Длинный Князь.

Молодежь Трех Ручьев искала общества Коннавара, в их глазах он был могучим героем, но сердце матери чувствовало, что за внешним спокойствием кроется буря чувств. Как и Руатайн, она пыталась выпытать правду у Паракса. С теми же результатами. Он вежливо отказался отвечать.

Мирия прекрасно понимала, что нет смысла расспрашивать самого Конна. Если бы он захотел поговорить, то сам бы к ней обратился. Это мучило ее. Не то чтобы Конн никогда не улыбался матери, но глаза его всегда были полны затаенной боли.

Еще она заметила, как он меняется в присутствии младшего брата, одиннадцатилетнего Бендегита Брана. Он становился как будто мягче, обнимал золотоволосого мальчика, а потом мрачнел и умолкал. И обычно, пообщавшись с Браном, Конн бродил в одиночестве, возвращался в старый дом Руатайна или скакал по лесам. Это особенно удивляло Мирию. Еще больше ее удивила реакция старшего сына, когда Бран порезался, играя со старым ножом. Рана была неглубокой и требовала всего пары стежков, но Конн, увидев ее, побледнел, и у него затряслись руки.

Мирия пришла со своей болью к Эриате. Не реже чем раз в неделю после полудня они встречались в маленьком домике дочери земли на задворках Трех Ручьев. Подруга выслушала рассказ Мирии о Конне и его странном поведении.

– Удивительно, что он не хочет рассказать об этом, – заметила Эриата. – Мой опыт говорит, что мужчины больше всего любят поговорить о себе. Ты его не спрашивала?

– Нет, – призналась Мирия, – но Руатайн пытался. Он всегда легче находил с ним общий язык. Видимо, за морем что-то произошло с мальчиком. Он сильно изменился.

– Мне кажется, что война способна изменить любого. Смерть и кровь…

Мирия покачала головой.

– Две недели назад Руатайна ранило в плечо. Один из быков боднул. Конн зашил ему рану. Не моргнув глазом. Но когда Бран порезался, я думала он потеряет сознание. Я не могу спать спокойно. Люблю его больше жизни, и не в силах помочь.

– Я пойду к нему. Вдруг он захочет поговорить?

– Я надеялась, что ты это предложишь, – улыбнулась Мирия. – Ты не скажешь, что говорила со мной?

– Конечно, нет.