Ящик Пандоры
Шрифт:
— А разве ты не стремишься к чему-то такому?
— Я вообще не знаю, к чему сейчас стремлюсь, — призналась я. — Он, конечно, замечательный человек, и мне с ним очень хорошо, и я знаю, какой это шанс для меня. Но почему-то все больше и больше сомневаюсь во всем.
Стеф насторожилась:
— Только не говори, что это из-за того парня, которого ты встретила на вечеринке.
— Вот еще глупости, — рассердилась я.
На другой день мне нанесла неожиданный визит Мэрилин. Она отказалась от кофе, даже присесть не пожелала, и сразу приступила к делу:
— Я пришла
— «Оскара»?
— «Оскара», которого Джину подарил Мак Сеннет, — нетерпеливо сказала она. — Теперь он принадлежит мне, а не тебе.
— Но я его не брала. И здесь его нет.
— Он должен быть здесь.
— Посмотрите сами. Я вообще не видела его с тех пор, как пришла в агентство. Он наверняка где-нибудь у вас в доме.
Это ее не убедило. Обшарив глазами весь кабинет, она ушла, так и не поверив мне.
Я позвонила Лори и спросила ее об этом «Оскаре». Она понятия не имела, о чем речь, — видимо, он пропал давным-давно.
Мне стало очень грустно. В детстве я часами держала эту статуэтку и произносила речи перед воображаемой аудиторией Академии киноискусства. И вот он пропал, а я даже не заметила этого. Какой позор.
Ночью мне приснился сон. Я сидела в большой пустой комнате, забитой коробками. Холодный ветер вздымал белые длинные занавески. Вошел Трой. Он кивнул и сел неподалеку от меня. Так мы и сидели, глядя друг на друга и не произнося ни слова.
Когда утром я приехала на работу, он сидел на кирпичном парапете перед зданием.
— Привет, — сказал он, — я привез вам снимки.
Меня охватило ужасное возбуждение, щеки вспыхнули. Я не могла поднять на него глаза.
— Да, конечно, — забормотала я. — Давайте зайдем внутрь.
Голос у меня стал какой-то писклявый и неестественный. Я шла впереди, двигаясь, словно кукла с дистанционным управлением.
Он положил портфель на стол и стал доставать фотографии. Повязку с руки ему еще не сняли.
Фотография, сделанная крупным планом, оказалась просто потрясающей. На обороте вместе с резюме поместили кадры его трюков, фотографии машин, врезавшихся в опоры моста или столкнувшихся с поездом.
— Как видите, я специализируюсь на автокатастрофах.
Голос его прозвучал так вкрадчиво, даже обольстительно, что у меня по коже побежали мурашки.
— Это довольно необычно, — я старалась говорить деловито. — В рекламе основной спрос на падения и воздушные трюки.
— Падать я не умею, — ответил он. — Это единственное, чего я не делаю.
Я решила, что это шутка.
— Я правда не могу. У меня плохая координация в воздухе.
Сейчас он стоял почти вплотную ко мне. Я чувствовала, что если отступлю от профессиональной темы, то и двух слов связать не смогу. Я начала бормотать, что вряд ли в таком случае нам удастся предложить ему много вакансий.
— А вы не пробовали заниматься гимнастикой? Или тренироваться на батуте? Может, координация и наладится.
Он улыбнулся:
— В детстве отец сбросил меня с лестницы. Я пролетел кубарем до следующей лестничной площадки. С тех пор я не люблю кувыркаться.
Он
Он посмотрел мне в глаза — и все словно озарилось солнечным светом. Я почувствовала, что краснею, и склонилась над снимком, подыскивая какие-нибудь слова.
— В общем, ваши автокатастрофы выглядят очень впечатляюще.
— Они действительно впечатляют. Утром в субботу я как раз в такой снимаюсь, в центре города. Для фильма Эдди Мерфи.
Я молчала, понимая, что сейчас последует, и оттягивала этот момент как могла.
— Вы думаете, рука заживет к тому времени?
Он будто не слышал моего вопроса. И в упор смотрел на меня.
— Съемка начинается в десять у моста на 6-й улице. Может, приедете посмотреть?
Лицо у меня уже буквально пылало. Время тянулось бесконечно.
— Я постараюсь.
На другой день в город снова приехала Аманда Брэдшоу. После работы я встретилась с ней и Джоном в «Ле Клафути», чтобы выпить кофе. Выглядела она совсем не так, как я ее представляла. От подростка с фотографий мало что осталось. Теперь это была взрослая женщина, милая и скромная, только немного усталая.
Я заметила, что она очень напряжена из-за встречи со мной, но всячески старается выглядеть радостной. Это меня тронуло. Уж я-то на ее месте была бы настоящей мегерой. Если бы папа стал встречаться с девушкой вдвое моложе его, я бы на все пошла, чтобы удержать его от такой глупости. Но Аманда вела себя великолепно. Она задала мне несколько безобидных вопросов — откуда я родом, нравится ли мне жить в Лос-Анджелесе. Я отвечала со всей вежливостью, на какую способна, словно нанималась на работу.
Я изо всех сил старалась не сделать ничего, что могло бы ее задеть. Не брала ее отца за руку, не упоминала о наших свиданиях, не поцеловала его, когда мы прощались.
По дороге обратно в офис я думала о том, как она мне понравилась. Есть в этом какая-то ирония. Не будь она дочерью Джона, с какой радостью я бы доверилась ей.
В пятницу утром Лори вышла на работу. Она почти все время молчала. Я не спросила, что у нее случилось, и она сама тоже ничего не сказала. Я не сообщила ей про визит Троя и про то, что собираюсь посмотреть, как он работает. С какой стати? Трой, возможно, станет нашим клиентом, и это про сто мой профессиональный долг — посмотреть на его работу.
В конце рабочего дня позвонил Джон, чтобы напомнить о субботнем ужине.
— Я заказал столик на восемь часов у «Мистера Чоу». В половине восьмого я за тобой заеду. Может, в этот раз к тебе домой?
Он сказал это как бы между прочим, но я все поняла.
— Хорошо, — ответила я и повесила трубку.
Значит, это случится завтра. Он заедет ко мне домой, а потом привезет обратно.
Я долго пыталась разобраться в своих чувствах. Там было возбуждение, страх и прежде всего ощущение неизбежности. Я вспомнила, как сказала Стеф: наверное, после этого мы поженимся месяцев через шесть.