Ясеневое поле

Носовский Игорь

После того как граф поднялся на ноги, распорядитель провозгласил, что победителем поединка стал барон Эриц Рикмун. Тот сухо поклонился, буркнул что-то приходящему в себя графу и скрылся в помещении для участников турнира.

Вскоре было объявлено о перерыве, дабы виночерпии сделали смену князю Онору и его людям, а сам князь дескать должен отлучиться на совещание Тайного Совета.

– Ха! – донеслось с трибун для простолюдинов. – Какое там совещание? Небось, облегчаться пошел. Вон сколько сожрал, моя мамаша и та за жизнь столько не ела.

Где-то расхохотались, где-то

загудели, однако Фарух решил даром время не терять. Он спустился с яблони, достал из-за спины лютню и направился куда глаза глядят. Подзаработать в таких местах всегда можно было, однако среди бедноты искать серебра не приходилось. Он проталкивался сквозь очередь, стоящую за жареными каштанами, пытался просочиться через плотно стоящих ротозеев, которые глядели на то, как очередные бойцы готовятся выйти на ристалище. Фарух и сам не удержался и заглянул в окошко, где виднелись дворяне, фехтующие, упражняющиеся в атаке и обороне. На какой-то миг он позавидовал им. Представители знатных домов – известные, сильные, имеющие представления о чести. Они живут по своим правилам, неведомым тем, кого жизнь забросила в места вроде Худого квартала.

Трактир Золото Королей вырос перед бардом сам собой. В обычные времена – это была обыкновенная забегаловка на подходе к Ясеневому Городу. На время турнира здесь потчевали лишь знатных персон. На входе в одноэтажное здание, построенное из ясеневого сруба, дежурили двое гвардейцев. Облаченные в кольчугу с гербами дома Легилль, они несли свою службу, охраняя представителей верховной власти. Полукровка попытался проникнуть внутрь трактира, однако бердыши скрестились перед его лицом, а один из гвардейцев проговорил:

– Куда суешь свой нос, мерзкое отродье? – Он был полон, голову его покрывала кольчужная шапка, а изо рта пахло мертвыми собаками. – Не видишь, в трактире сам князь обедает? Или тебе нос укоротить?

И как он, дурья башка, только не заметил сразу? Лошади эйнденских пород в конюшнях, целая свора охраны, а вокруг ни души.

– Вы – певец? – донесся мягкий голос со спины и к Фаруху приблизился толстый мужчина, который сидел подле князя во время турнира. От него приятно пахло шафраном и розами. С виду же он был похож на свинью. Во рту блестел золотой зуб, так что улыбка толстяка по-настоящему была ослепительной.

– Фарух из Когорота, к вашим услугам, - раскланялся бард и провел пальцами по струнам, издавая приятный звук.

– Нам как раз не хватает менестреля для веселья, - хлопнув в ладоши, проговорил толстяк. – Пройдемте же скорее под своды этого замечательного места!

– У нас приказ герцога Легилля – не впускать никого, кроме членов Тайного Совета, - буркнул один из стражей.

– Ты обращаешься к первому казначею Эшторна, постоянному члену Тайного Совета, приближенному к его высокопревосходительству, Эдерису Бальмору, - весьма спокойно и меланхолично проговорил богач. – Как смеешь ты преграждать мне дорогу, дубина этакая?

Этого было достаточно, чтобы гвардейцы впустили обоих внутрь. Двери отворились, и Фарух вместе с толстым казначеем оказался внутри трактира под названием Золото Королей. На потолке висела огромная люстра

из оленьих рогов, состоящая из нескольких сотен свечей. Окон здесь не было, на стенах висели чучела лосей, кабанов, волков и ланей. У северной стены красовался камин, покрытый золотом. Дрова в нем приятно трещали, а четыре борзых собаки грелись у огня. Посередине залы располагался всего один стол, за которым теперь сидели все те, кто сопровождал князя на турнире. Был здесь и сам Онор Легилль, и его правая рука – Тэрион Левард, и его брат – маршал Филтон Легилль, и капеллан Гольвер Милатрис, и командор Хенрик Буртон. Был здесь и еще один человек – явно юхарец. Темная кожа, яркие одежды, за поясом – ятаган. Крепкий, молодой, скорее всего, наемник или посол. Как он попал в столь знатную компанию?

Эдерис Бальмор проследовал к столу, сказав полукровке: «Идите и играйте, Фарух из Когорота, и дай вам умения Единый, чтобы понравиться нашему князю». На Фаруха никто не обратил внимания, и полукровка отправился к сцене. Он нежно коснулся пальцами струн, и по зале разнеслась приятная мелодия песни под названием «Мой меч навсегда будет рядом с тобой». Еще спустя мгновение бард запел. Казалось, что его никто не замечает. Люди о чем-то оживленно беседовали, и в центре той беседы был загадочный южанин. Он сильно налегал на мех с вином, жестко выражался, не боясь стеснить ни князя Легилля, ни его знатное окружение.

Мой меч навсегда будет рядом с тобой, - тянул бард.

Он так говорил, на колено вставая,

И мужеством сердце свое заполняя,

Без страха вступил он в последний свой бой.

– Это невозможно, - говорил Тэрион Левард, и его щетинистые желваки танцевали от напряжения. – Такие условия неприемлемы для Ясеневого Города.

– Мой дядя не пойти на такой сделка, - повышая тон, говорил юхарец с диким акцентом. – Это обман. Обман! Мы возить вам железо, вы – давать нам право на торговля.

– Только не в Серебряном квартале, - мягко проговорил Эдерис Бальмор. – Там слишком много церквей и слишком много богачей. Им не нужны ваши шелка, шлюхи и пряности, а постоянные столкновения с представителями церкви не нужны нам. Мы готовы отдать в ваше распоряжение Худой Квартал. Торгуйте там, открывайте бордели, делайте что хотите.

Скрестились мечи и кровью залили

Воители славные в битвах поля

Багровой под латами стала земля,

И стрелы летели, и люди вопили.

Фарух играл и пел, а между тем в голове крутились странные мысли. Они продают столицу чужестранцам. Делят земли, меняют на их спорные товары. Иметь дела с южанами – весьма рискованное предприятие. Полукровка и сам не хотел бы, чтобы в Ясеневом Городе расплодилось юхарцев. К чему же идет князь Легилль?

Совещание проходило не больше десяти минут. За это время южанин, имя которому было Хаджи, упился так, что едва мог связать и пару слов. Онор Легилль все время хихикал, Тэрион Левард был напряжен, Эдерис Бальмор мирно попивал вино из своей чарки. Герцог Филтон Легилль недоверчиво косился на юхарца, а Гольвер Милатрис и Хенрик Буртон вовсе не принимали участия в беседе.