Ястреб на перчатке
Шрифт:
– Любите трудности, граф? – поинтересовался Феррейра.
– Нет, – ответила за него Патриция, – граф всегда идет по пути наименьшего сопротивления.
Риккардо сделал вид, что не слышал ее слов.
– Молчите, граф, а ведь ваш долг – развлекать гостей, отвечать на их вопросы. Обычно вы были более обходительны, – ехидно произнесла урожденная дель Карпио, сделав маленький глоток вина.
– Да. Развлекать гостей – мой долг, чего желаете? Я готов выполнить все данные обязательства. Вино вы и так уже пьете, могу позвать музыкантов – но, знаю, танцевать со мной откажетесь. Девушки – они здесь и вправду
На лице его опять была улыбка. Улыбка искусственная и натянутая. Феррейра видел: она скрывала боль. Граф не умел прятать свои чувства и разучился улыбаться. Любой бы на его месте разучился.
– Могу только умереть – наверное, это вас порадует, но прошу подождать еще какое-то время. Пока не допишу трактат для короля – буду жить.
– Ваша смерть, граф, меня не обрадует, вот если бы вы умерли год назад, но это все мечты… – усмехнулась Патриция. Горечь сквозила в ее голосе.
Риккардо де Вега – граф Кардес чувствовал, что не может оторвать взгляда от своей Смерти. От прелестного лица, изящных рук, тонкой шеи, которую он так любил целовать. От чувственных губ и больших синих глаз. От той глубины, что таилась в этой синеве, кружилась голова. Сердце сжалось – верный признак того, что старая неизлечимая болезнь вернулась.
«Как бы я хотел утонуть в ваших глазах, Патриция», – хотел он признаться, но вместо этого сказал совсем другие слова:
– Да. Это бы решило все проблемы. Но я жив, к счастью ли, к горю, не знаю. – Он не договорил фразу, не добавил: «Пока жив, моя прелестная Смерть». Но был почему-то уверен, что Патриция услышала его непроизнесенные слова.
Феррейра не обратил внимания на огонь в глазах графа, но заметил, как вздрогнула от этих слов Патриция.
– Если его смерть вас не обрадует, так почему вы здесь? – раздался голос Кармен.
– Судьба, – грустно ответила ей Королевская Смерть.
– Судьба, – эхом, едва слышно повторил де Вега.
Опять воцарилось напряженное молчание.
– Изумительный вкус, – гвардеец не любил такую тишину. – Кусочки птицы просто тают во рту. Вы не находите? – обратился он ко всем присутствующим.
– Отличный соус – Патриция вновь вмешалась в разговор, обратившись к Кармен: – Дорогая, не напишете потом рецепт для моей кухарки?
– Боюсь, сеньора, я ничем не смогу вам помочь. Кухня – дело поваров, – так же мило улыбаясь, отвечала ей Кармен, – но вы можете обратиться напрямую к нашей кухарке, уверена, вы с ней быстро найдете общий язык.
– Жаль, – притворно сокрушилась Патриция. – Просто ваш титул – «домоправительница» – вызывает некоторое смущение.
– Кармен – дочь верного соратника отца и моего учителя, благородного кабальеро Клавдия Турмеды, – вступился за Кармен Риккардо, но та не нуждалась в защите.
– Меня тоже удивил ваш титул – «Смерть». У нас недавно казнили отравительницу, что отправила на тот свет трех мужей. Стоя на эшафоте, эта ведьма тоже называла себя Смертью, – поведала всем Кармен.
Блас Феррейра, предвидя возможную ссору – Патриция собиралась сказать что-то уничтожающее, – громко спросил у графа:
– Монсеньор де Вега, я вижу на стенах портреты ваших благородных предков – не расскажете нам подробнее о них? Кто основатель вашего рода – тот черноволосый
Риккардо с удовольствием сменил тему, радуясь вмешательству Феррейры.
– Нет, вас запутало то, что он первый в ряду, портреты висят не по порядку, основатель нашего рода – вот он, – де Вега указал на висящий над его головой портрет в полный рост седого мужа в кольчуге и с мечом на поясе. Над головой рыцаря в небе парил белый ястреб. – Вот основатель нашего рода – первый граф Кардес, – продолжил Риккардо. – Я назван в его честь.
– А тот черноволосый? – поинтересовался Феррейра. – На всех картинах ястребы белые и парят над головами властителей Кардеса, а этот держит алого ястреба на перчатке.
– Не алого, красного, хотя это вопрос восприятия, – поправил его де Вега и улыбнулся. – Знакомьтесь, мой прапрапрадед, и его тоже звали Риккардо.
По его знаку слуги поднесли лампы к картине, и все смогли лучше разглядеть изображение.
Прапрапрадед лукаво улыбался, держа на левой руке, облаченной в длинную, до локтя, перчатку черной кожи, алого ястреба. Все обратили внимание на то, что он очень похож на нынешнего графа Кардеса, вот только глаза другие, пронзительно голубые, наполненные силой, и взгляд иной – волевой, жесткий и чуть насмешливый. Риккардо с портрета был облачен во все черное, лишь плащ алый, как и птица на перчатке.
– Обратите внимание на одежду моего достойного родича, – де Вега указал рукой на портрет. – Всего лишь два цвета. Его так и прозвали – Черный Риккардо.
– Почему он висит в самом дальнем углу? – спросила Патриция.
– По семейным преданиям, он знался с неведомыми силами, что ведут свое происхождение явно не от Единого. Этим объясняли его нечеловеческую везучесть, гордость, дерзость и то, что все ему сходило с рук.
– То есть он был чернокнижником? Это объясняет странный выбор цветов, – вновь задала дерзкий вопрос посланница короля.
– Вы не так поняли. Чернокнижник – это тот, кто служит Лукавому. Мой же предок заключил договор с другими силами, – объяснил де Вега.
– Почему ястреб на картине алый, а не белый и сидит у вашего прадеда на охотничьей перчатке, вместо того чтобы парить в небе над головой? – заинтересовался темой Феррейра.
– Перчатка – чтобы руку не поранить. Когти у ястреба острые, больно, если сожмет их на голой руке. Очень больно, – пошутил Риккардо, и взгляд его на мгновение изменился, слово граф что-то вспомнил.
– Это и так всем известно, – перебила его Патриция. – Не отклоняйтесь от сути вопроса, граф.
Риккардо поморщился и продолжил речь:
– Ястреб – покровитель нашего рода. Независимо от цвета. Первый граф спас умирающую птицу. Подлеченный ястреб обернулся человеком. Поблагодарил за помощь и сказал, что отныне он будет помогать роду де Вега. Так гласит легенда. Мой предок, которого прозвали чародеем, был однажды замечен с красным Ястребом на черной перчатке. Отсюда и выбивающийся из общего ряда сюжет картины. Ее нарисовали после его смерти, весьма, кстати, загадочной. Я думаю, что мой тезка, очерненный людской молвой, просто заключил свой собственный договор с Ястребом на вершине Спящей Горы. И договор этот отличался от того, который был предложен основателю фамилии.