Ястребы востока

Говард Роберт Ирвин

Немец расхохотался.

– Послушайте! – проревел он. – Он грозит мне, находясь по другую сторону рва, когда я нахожусь в окружении своих слуг!

Тут барон ударил себя по жирному бедру и захохотал, в то время как испорченные мужчины и женщины, окружающие его, вторили ему. Неожиданно Кормак, выкрикнув проклятие, поднялся в стременах, сорвал боевой топор с луки седла и метнул его через ров изо всех сил.

Воины барона на башне и танцующие девушки разом закричали. Только вот фон Гонлер считал себя вне досягаемости. Но не было пределов для норманнско-ирландской мести. Тяжелый топор со свистом перелетел через ров и выбил мозги барона Конрада.

Жирное уродливое тело

оказалось приколотым к земле, словно огромный кусок сала, и девушки закричали. Белая рука все еще сжимала бокал с вином. Шелка и парча из золота оказались окрашены в темно-красный… И тут шуты и танцоры, словно испуганные птицы, с криками, бросились во все стороны, при виде кровавого месива, в которое превратилось лицо хозяина замка.

Кормак Фицжоффри потряс кулаком, а потом свирепый, ликующий звук вырвался из его глотки. От этого звука часовые, стоявшие на стенах, побледнели. Потом, раньше, чем ошеломленные солдаты могли прийти в себя и послать в сторону убийцы их сюзерена ливень стрел, Кормак исчез.

Однако он не поехал далеко. Остановившись у подножья утеса, который словно гигантский клык поднимался посреди пустыни, Кормак спешился и, взяв коня в повод, стал медленно подниматься на вершину утесу. Где-то на середине он остановился. Теперь его не было видно из крепости, и звуков погони слышно не было. Выждав с полчаса, Кормак понял, что никто и не собирается ловить его. Опасно и безрассудно было бы отправиться ночью за стены замка. Ведь Конрад мог устроить засаду…

Но, чтобы его враги ни думали о нем, очевидно они не собирались пытаться отомстить. Конрад удовлетворенно вздохнул. Он никогда не уклонялся от борьбы, но сейчас у него были другие дела.

Дав коню передохнуть, Конрад снова отправился на Восток.

Глава 3. Дорога в Эль Гор

Дорога к Эль Гор была тяжелой. Кормак прокладывал путь между огромными, неровными валунами, по глубоким оврагам и среди предательских круч. Солнце медленно ползло к зениту, и раскаленный воздух, поднимаясь с земли, заставлял все вокруг танцевать и вибрировать. Солнце нещадно и яростно палило, раскалив железный шлем Кормака. Оглянувшись на голые скалы, воин прищурился. Он что-то высматривал. У себя на родине он научился игнорировать мокрый снег и сильный мороз. Здесь на востоке он следовал за штандартом Ричарда Львиное Сердце под мерцающими стенами Акры, на пыльных равнинах Азота и в окрестностях Иоппии. Он привык к сверкающему восточному солнцу, ярко блестевшему на голых песках, и к секущему кожу ветру пустынь.

В полдень он остановился, сделав длительный привал, чтобы позволить черному жеребцу часик отдохнуть в тени гигантского валуна. Прошел весенний дождь, утоливший жажду коня и человека. После чего жеребец стал щипать тощую весеннюю травку, а Кормак, присев, стал жевать сухое мясо, которое возил в маленьком мешочке. В старые времена, путешествуя вместе с Жераром, он часто останавливался в этом месте, чтобы напоить лошадей. Али-Эль-Яр лежал на Западе. И в ночи, направляясь в замок фон Гонлера, Кормак сделал большой крюк. Теперь у него не было ни малейшего желания возвращаться, чтобы посмотреть на занесенные песком руины. Следующей целью его путешествия был Нуреддин Эль Гор, который со своим братом по оружию – Косру Маликом из сельджуков – обитал в замке Эль Гор в горах на востоке.

Кормак неторопливо ехал по раскаленной равнине. К середине дня он добрался до глубокой узкой теснины за которой начинались холмы повыше. В прошлом во время набега на восточные племена он ездил лишь до этого ущелья. В один из таких походов на одном из утесов, нависших над этим ущельем,

сир Жерар де Жисклин в качестве предупреждения для всех племен повесил пойманного турецкого командира.

Теперь, выехав на плато, Фицжоффри увидел, что дерево на утесе вновь обрело плоды. Его зоркий взгляд издали различил человеческую фигуру. Несчастный был подвешен за запястья. Высокий воин в остроконечном шлеме и легкой рубахе мусульманина стоял под деревом и то и дело подталкивал жертву копьем, чтобы та вращалась на веревке. Рядом с ним щипал сухую траву его конь, определенно турецких кровей. Кормак прищурился. Кожа обнаженного, подвешенного мужчины казалась слишком бледной для тела турка. Норманн-гаэль дал своему коню шпоры и вихрем понесся вперед.

Услышав стук копыт, мусульманин стремительно развернулся. Опустив копье, которым он мучил пленника, он вскочил в седло, и взял наизготовку короткий тяжелый лук. На его левом предплечье был закреплен небольшой круглый щит, которым он попытался прикрыться от франка.

Кормак, прикрывшись своим щитом, летел вперед словно молния. Он знал, что мусульманин никогда не встретит его как фракийский рыцарь – лицом к лицу. Воин Востока постарается избежать копья противника, а потом станет кружить, выжидая, когда перед ним откроется удобная цель. И тем не менее Кормак бросился вперед так опрометчиво, словно никогда раньше не сталкивался с тактикой сарацинов.

Вот турок спустил стрелу, и та скользнула вдоль щита рыцаря. Теперь они находились на расстоянии броска копья, но турок наложил на тетиву еще одну стрелу, собираясь ещё раз выстрелить в противника. Но рыцарь, неожиданно отшвырнув щит, схватил двумя руками копье посредине, словно это большой дротик. Этот неожиданный поступок застал сельджука врасплох, и он совершил ошибку выставив вперед щит, вместо того, чтобы попытаться увернуться. Наконечник копья с легкостью пробил щит турка и раскололся, ударившись о кольчугу на груди. И пусть острию копья не удалось пробить кольчугу, страшный удар выбил турка из седла. Но он тут же вскочил на ноги, пытаясь нащупать свой ятаган, а большой черный конь навис над ним. Огромные черные копыта ударили, и турок погиб.

Даже не бросив второго взгляда на свою жертву, Кормак подъехал к виселице и, поднявшись в седле, заглянул в лицо того, кто качался подвешенным за руки.

– Черт побери! – пробормотал огромный воин. – Это Михаил на Блаос – Мишель де Блуа, один из оруженосцев Жерара. Что за ужас случился с ним?

Выхватив меч, Кормак перерезал веревку, и юноша скользнул в его объятия. Губы молодого Мишеля пересохли и распухли. Взгляд потускнел из-за страдания. Он был обнажен, если не считать тонкой кожаной повязки, и солнце жестоко расправилось с его бледной кожей. Кровь из небольшой раны на голове затвердела на его желтых волосах. Еще на теле было множество порезов от копья его мучителя.

Кормак уложил молодого француза в тени, которую отбрасывал неподвижно застывший жеребец, и стал лить воду из своей фляги на пересохшие губы юноши. Как только Мишель смог заговорить, он прохрипел:

– Теперь я знаю, что и в самом деле мертв, ибо был только один рыцарь, ездивший по Утремеру, который мог бросить длинное копье, словно дротик. Но… Кормак Фицжоффри мертв уже много месяцев. Но если я мертв, где же Жерар и Юлейла?

– Отдохни и не сомневайся: ты жив, и я тоже, – проворчал Кормак. Он разрезал веревки, которые глубоко впились в плоть на запястьях Мишеля, и принялся растирать руки юноши. Взгляд юноши постепенно стал осознанным. Как и Кормак, он тоже принадлежал расе крепкой, словно закаленная сталь. Час отдыха, немного воды, и оруженосец постепенно начал приходить в себя.