Ястребы востока
Шрифт:
Кормак подошел поближе и положил руки на брусья… Наступила ночь, и в овраге стало так темно, что даже глаза Кормака с трудом могли что-то рассмотреть. Огромный норманн глубоко вздохнул, схватил по пруту в каждую руку, оперся ногами о камни и обрушил на прутья всю свою чудовищную силу. Мишель с изумлением следил за происходящим. Он скорее почувствовал, чем увидел, как вспухли гигантские мускулы его спутника, как набухли вены на лбу великана, как капли пота потекли по его лбу. Камни застонали и затрещали… И только тогда Мишель вспомнил, что его спутник сильнее, чем даже сам король Ричард Львиное Сердце. А потом дыхание со свистом вырвалось
– Во имя всех святых, – пробормотал Мишель. – Кормак Фицжоффри, ты человек или дьявол? Я думал, никто не сможет сделать ничего подобного.
– Довольно слов, – проворчал норманн. – Давай поторапливаться, если, конечно, мы сможем протиснуться в эту дыру. Вероятно, мы встретим в этом туннеле часового или парочку, но это тот самый шанс, который мы должны использовать. Обнажи свой клинок и следуй за мной.
Внутри оказалось так же темно, как в сердце Аида. Франки пробирались вперед на ощупь, ожидая, что в любой момент могут попасть в ловушку. Мишель шел, едва ли не наступая на пятки своего друга, проклиная стук своего сердца, и удивлялся способности гиганта двигаться незаметно, так что не слышно было звона оружия.
Товарищам казалось, что они двигались на ощупь в темноте целую вечность. Наконец Мишель наклонился вперед и прошептал, что он полагает: они скорее всего внутри внешних стен замка. А потом они заметили впереди слабое свечение. Осторожно двигаясь, они приблизились к повороту, за которым сиял свет. Осторожно заглянув за угол, они увидели, что свет исходит от факела в нише в стене, а рядом с ним, опираясь на копье, застыл высокий турок. Он зевал от скуки. Еще двое мусульман спали неподалеку на плащах. Очевидно, Нуреддин не слишком доверял стальным прутьям, которыми перегородил тайный ход.
– Часовые, – прошептал Мишель, и Кормак кивнул, отступив, и потащил за собой своего спутника. Потом взгляд норманна-гаэла скользнул, разглядывая лестницу за постом стражи, которая вела к большой тяжелой двери.
– Кроме них, тут, кажется, никого нет, – пробормотал Кормак. – Проткнешь стрелой бодрствующего, и не промахнись.
Мишель положил стрелу на тетиву и, высунувшись за угол, прицелился в горло турка чуть повыше воротника кольчуги. Он молча проклял мерцающий свет. Неожиданно сонный странник вздрогнул и посмотрел в сторону франков, и подозрение свернуло в его газах. Одновременно раздался звук лопнувшей струны, и турок, зашатавшись, начал падать. Издавая ужасные булькающие звуки, он стал царапать древко стрелы, пробившей его бычью шею.
Агония стража разбудила его двух товарищей, которые стремительно вскочили на ноги… и были убиты, прежде чем их взгляды прояснились после сна.
– Хороший выстрел, – проворчал Кормак, встряхнув красные капли крови с клинка. – Надеюсь, через ту дверь не просочилось ни одного звука. Тем не менее, если она заперта изнутри, то все наши попытки бесполезны, и нам придется отступить.
Но дверь оказалась незапертой, так как хозяин замка, видимо, понадеялся на стражу в коридоре. Когда Кормак осторожно приоткрыл тяжелую, железную дверь, тихий стон боли заставил франков вздрогнуть.
– Юлейла! – ахнул Мишель, побелев. – Это пыточная камера, и это её голос! Во имя Бога, Кормак… Вперед!
Огромный норманн-гаэл
Из горла связанной девушки вырвался жалобный крик.
– Юлейла! – яростно закричал Мишель и прыгнул вперед. Его взгляд затянуло красным туманом. Один из немых палачей со звериным лицом бросился на франка, размахивая коротким мечом, но тот, взмахнув ятаганом, отбил удар и снес голову с плеч негодяя. А потом клинок выпал из рук Мишеля и тот упал на колени рядом со скамьёй пыток, и рыдание разорвало его глотку. – Юлейла! Юлейла! О, моя девочка, что они с тобой сделали?
– Мишель, мой возлюбленный! – её большие темные глаза, горели, как звезды в тумане. – Я знала, что ты придешь за мной! Они ещё не пытали меня… только пороли… а эти только собирались начать…
Второй немой, словно змея, скользнул к Кормаку с ножом в руке.
– Сатана! – проворчал огромный воин. – Не стану пачкать клинок твоей кровью.
Кормак резко выбросил левую руку и поймал запястье немого палача. Послышался хруст ломающихся костей. Нож вылетел из пальцев немого, которые скрючились как сброшенная перчатка. Кровь хлынула из кончиков пальцев, а рот мастера пыток раскрылся в беззвучном крике. И в тот момент, когда правая рука Кормака сжалась на его горле через открытый рот палача хлынула кровь. Его шея превратилась в кровавую массу.
Отбросив в сторону труп, Кормак повернулся к Мишелю, который освободил девушку и теперь обнимал её, переполненный радостью. Тяжелая рука, которая легла ему на плечо, вернула его к осознанию реальности. Кормак нашел плащ и отдал его, чтобы девушка завернулась в него.
– Пошли, – приказал он. – Нам нельзя тут задерживаться, потому что другие воины придут, чтобы занять место охранников в туннеле. У тебя нет доспехов…
Поэтому возьми мой щит… Нет, не возражай. Тебе нужно будет защитить себя и девушку от стрел, если вас… если нас станут преследовать. Поспешим…
– А как же ты, Кормак? – нерешительно протянул Майкл.
– Поспешите, – повторил норманн. – Я припру эту дверь скамейками, а потом последую за вами. Но не ждите меня. Это приказ, Мишель, ты понимаешь? Поспешите через туннель, идите к коням. Берете коня турка и уезжайте! Я отправлюсь другим маршрутом… Той дорогой, которой никто, кроме меня, проехать не сможет! Вы же отправляйтесь к сиру Руперту де Вилю, сенешалю Антиоха. Он – один из наших друзей! Вперед!
Кормак только мгновение простоял наверху лестницы, наблюдая как Мишель и девушка поспешили вниз по ступенькам, мимо мертвых, безмолвных часовых, и исчезли за поворотом туннеля. Потом Кормак вернулся в камеру пыток и закрыл за собой дверь. Он пересек комнату, распахнул дверь, ведущую наружу. Взглянув на винтовую лестницу, уходящую куда-то вверх, Кормак на мгновение окаменел. Он чувствовал себя обреченным.