Явочная квартира
Шрифт:
– Определенно имеются кое-какие косвенные доказательства, - произнес Баум, - Мы их рассматриваем. Главный вопрос и наиболее ответственная задача - точно определить виновного.
– Полагаю, мне не следует вмешиваться, пока расследование не закончено, - сказал министр, - Но вот что я подумал: вся эта чепуха в газете может оказаться превентивным ударом. Кто-то опасается за свою шкуру и пытается таким образом отвлечь внимание спецслужб, переключить его на других. На меня.
– Эта идея и нам приходила в голову, - сказал
– Ей отведено место в нашей аналитической работе.
– Мы не раз производили обыски в редакции "Пти галуа", - сообщил Бальдини, - Может, проделать это и сейчас, как бы безотносительно к данным материалам. Но мои люди, возможно, определят их источник.
– Я же сказал: премьер-министр и я решили, что ответные действия только усугубят ситуацию.
– Разумеется, господин министр, - согласился Бальдини, подумав про себя, что если дело обстоит именно так, то зачем его вызвали в субботу? Он бы нашел занятие поприятней.
Совещание подошло к концу, не принеся результатов, не сняв напряжения и не смягчив раздражения.
Когда участники встречи готовы были разойтись, Лашом задержал уже в дверях Жоржа Вавра:
– Присядьте на минуту и поговорим как мужчина с мужчиной, - начал он.
Вавр предвидел подобный ход.
– Принимая во внимание показания перебежчика, - продолжал министр, мне не следует возмущаться тем, что контрразведка решила наблюдать за мной, за кем угодно, хоть за самим премьер-министром.
– Баум клянется, что никакого наблюдения нет.
– А я ему не верю, - Лашом слегка наклонился и похлопал собеседника по колену. Во время наступившей паузы он предложил Вавру сигарету и закурил сам, щелкнув золотой зажигалкой.
– Что правда, то правда, - он тонко улыбнулся, - мне случается навещать кое-кого в позднее время в тех местах, что упомянуты в газете. По чисто личным причинам, связанным, как вы понимаете, с моей семьей, я бы хотел сохранить это в тайне. Прихлопнуть бы эту чертову газетенку.
– Полагаю, закрыть её можно только через суд, но, я полагаю, это было бы неразумно. Огласка будет максимальной.
– Но должен же я как-то пресечь эти слухи - успокоить свою семью, коллег. Существует такая штука, как личное достоинство, его следует сохранять даже в политической жизни.
– Лашом выглядел совершенно спокойным и рассуждал здраво.
– Боюсь, мы можем только игнорировать происходящее. Любая попытка остановить распространение слухов приведет к тому, что их примутся раздувать все газеты страны.
– Вот прелести государственной службы, - мрачно заметил министр и поднялся из-за стола, - Благодарю, что пришли.
– И, когда Жорж Вавр уже ступил на ковер обюссон, направляясь к дверям, добавил с легким смехом, прозвучавшим вполне естественно:
– Я, стало быть, подозреваемый...
– В подобных обстоятельствах все мы под подозрением, - отозвался Вавр, не подтвердив, но и не опровергнув
– Пусть-ка посомневается в душе, от этого вреда, по-моему, не будет, заметил позже Вавр, пересказывая Бауму, чем завершилась эта странная встреча.
Пока Антуан Лашом и Вавр беседовали наедине, начальница канцелярии министра сопровождала Баума и шефа полиции Бальдини, покидающих здание министерства. Следуя за этой дамой, Баум поймал себя на том, что любуется её красивыми ногами и тем, как вызывающе колышутся туго обтянутые юбкой бедра, вопреки тому, что строгий костюм должен бы придавать своей хозяйке вид деловой и сугубо профессиональный. У выхода на лестницу она повернулась к нему:
– В последнее время вы редко заглядываете к нам, господин Баум. Может быть, из-за того, что ваше управление в прошлом году перебралось на другой берег?
Ее гладкие черные волосы блестели и мерцали, отражая лучи светильников на стене, а в глазах, как впервые заметил Баум, дрожали красноватые огоньки. Едва заметная улыбка играла на губах.
– Бесцельно реку не пересекают, мадам. Но когда меня вызывают, я это делаю.
Они уже стояли у лестницы.
– Мы вам всегда рады.
– Даже по субботам?
Она снова улыбнулась.
"Зубы великолепные, - отметил про себя Баум, - Я всегда находил её красивой. И весьма способной во всех отношениях. Любопытно, за что её выбрал Лашом, - за внешность или за ум?"
– Министр может располагать нами в любое время, - сказала она и протянула тонкую руку, - Всего доброго, господа.
Спускаясь по ступенькам, Бальдини многозначительно усмехнулся:
– Слыхал, будто интерес министра к Лоре Фабьен простирается за стены его кабинета.
– Сплетни, - возразил Баум, - О красивых женщинах вечно распускают подобные слухи. Люди часто отказывают им в профессиональных достоинствах...
Он поймал себя на том, что ухмылка начальника полиции ему неприятна. Он и сам слышал, о чем болтают в министерстве, но не любил разговоров на постельные темы.
Во дворе, где их дожидались машины, он в целях конспирации отвел своего спутника подальше от стоявших возле них водителей.
– Теперь, дорогой Бальдини, нам предстоит установить, откуда газета получила эту информацию.
– Но ведь министр определенно сказал, что этого делать не следует.
– Разумеется. Но мы-то с вами, дружище, лучше знаем, чего не следует делать, а что необходимо.
– Но премьер-министр...
Баум не дал ему договорить. Подумав про себя, что Бальдини был бы на месте разве что в дорожной полиции, из него получился бы отличный сержант, вслух он произнес совсем другое:
– Дорогой коллега, политикам приходится говорить подобные вещи. Откуда им знать - а если и знают, то вынуждены это скрывать - о всяких хитростях и уловках, к которым вы прибегаете каждый день?