Явочная квартира
Шрифт:
Заканчивался отчет так:
"Субъект с момента своего прибытия во Францию в январе 1968 года принимал активное участие в деятельности русской эмиграции, в частности, в белорусских кругах (см. соответствующее досье). Субъект известен полиции и службе безопасности, с которыми время от времени сотрудничает (см. подробное описание)."
Однако никаких подробностей не прилагалось. Видимо, на набережной Орфевр сочли, что и перечисленного достаточно.
– Полагаю, надо бы побеседовать с этим Мораном, - сказал Баум. Пожалуйста, Алламбо, отыщи его и
Распорядившись таким образом, Баум отправился к шефу, чтобы обсудить, как бы это поделикатнее устроить демонстрацию фотографий Лашому.
– С премьер-министром достигнута четкая договоренность, - сказал Вавр, - Предъявить фотографии можем, но дальше без его последующих указаний двигаться нельзя.
– Беседа будет записана? Незаметно, да?
– Разумеется.
– Сами все это сделаете?
Баум кивнул:
– Министру придется пережить неприятные минуты. Незачем другим это видеть. Будет ещё время на него поглазеть, если он окажется в чем-то замешанным.
Он вышел из комнаты в конец расстроенным. Ну как участвовать в подобном деле, не испытывая неловкости и стыда? Теряешь лицо...
Позвонив в канцелярию министерства внутренних дел, Баум попросил Лору Фабьен устроить ему встречу с её шефом.
– Хорошо бы господин министр уделил мне не меньше часа, - добавил он, - Беседа может затянуться. Разумеется, я приду тогда, когда он назначит. Тема? Скажите ему, что она касается нашего недавнего разговора. Да, именно так.
Он достал из сейфа фотографии и снова внимательно рассмотрел их. Несомненно, это Лашом. И, несомненно, с двумя тощими юнцами. Содомский грех некрасив, нефотогеничен. Наверно, те, кто к нему склонен, получают наслаждение, и Лашом, вероятно, испытывает какое-то извращенное удовольствие, разглядывая подобные снимки, но на непричастного зрителя они производят угнетающее впечатление. Даже если и не испытываешь особой ненависти к гомосексуалистам - а Баум ничего такого не испытывал.
Лашом на одном из снимков - в профиль, наблюдает с легкой улыбкой, чем занимаются его компаньоны, торс его обнажен, нижнюю половину закрывает спинка кровати. На втором снимке он смотрит прямо в объектив, светло при этом улыбаясь. Позади, над его плечом - один из парней, второй свернулся калачиком внизу, его затылок заслоняет бедра Лашома, положившего правую руку на бедро партнера - происходит, надо полагать, акт феллацио.
Фотографий, по словам перебежчика, было много. Среди них и более выразительные, но он отобрал те, на которых лучше всего виден и узнаваем Лашом.
– Просто не верится, что человек, которому есть что терять, подверг себя столь нелепому риску, - заметил Баум.
– И я так думаю, - согласился Алламбо.
– Зачем он это сделал, как ты считаешь?
– Я чиновник, а не психиатр.
– Нелепый риск, - повторил Баум, - Чего ради?
...Именно эти слова и выкрикнул Антуан Лашом на следующий день, когда на его стол легли чертовы снимки, - Да разве нормальный человек позволит себе эдакое приключение за железным
– Это меня и удивляет, господин министр.
– И что дальше?
– На обоих снимках вас легко узнать...
– Значит, это дьявольски ловкая подделка.
– Наши эксперты утверждают, что снимки подлинные.
– Не могут они быть подлинными - я сроду такими делами не занимался. Женщины - да, тут я, наверно, чересчур... Признаю. А уж эти русские любят в помойке порыться...
Баум только плечами пожал, покраснев слегка. Он чувствовал себя не в своей тарелке и не знал, как продолжить разговор. Проводить исследование не позволено, так Вавр сказал. Надо заставить Лашома признаться - и тогда опять пойдем к премьер-министру за разрешением действовать. А если тот не разрешит? Что ж, они работают на государство, а не на премьера, который и сам может оказаться...
Баум не стал доводить мысль до конца. Тут уж соображения посерьезнее, пусть решают самые высокие инстанции... Сколько зла и бед от этих перебежчиков!
...Однако Лашом и не думал ни в чем признаваться. Да, на снимках изображен он, но подобных сцен никогда не было.
– Ловкий фотомонтаж, я о таком слыхал.
– Наши специалисты уверены, что это не монтаж.
– Гроша ломаного их мнение не стоит, тоже мне специалисты, воскликнул Лашом, - Наверняка существует оборудование, позволяющее проделывать такие штуки. Пусть поищут.
– Они следят за появлением технических новшеств, - сказал Баум, отметив про себя сдержанность собеседника: тот, хотя и разгневался, но не изобразил бурного негодования, что могло бы послужить доказательством его вины. Лашом отнесся к делу скорее как к технической проблеме. Разглядывая снимки, признанные подлинными, он повторял, что никогда не был в той комнате, да ещё голым, с парой нанятых парней, да ещё где-то за железным занавесом.
– Вы считаете меня полным идиотом. Когда вся эта история прояснится, я вам попомню.
Совсем уж отчаявшись и не зная, как выйти из тупика, Баум высказал такое предположение:
– Допустим, снимки смонтированы. Но ваши-то фотографии ведь настоящие? Есть у вас семейный альбом?
– Конечно.
– Вы фотографировались когда-нибудь на пляже или в бассейне?
– Разумеется, такие снимки в альбоме есть.
– Не забирались в вашу квартиру воры? Или, может быть, в загородный дом в Ивлине?
– Никогда.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Снимки из альбома не пропадали?
– Откуда мне знать? Мы не проводим вечера, вздыхая над семейным альбомом.
– Понимаю, господин министр, но все же проверьте, когда будете дома. Кстати, альбомы в Париже или за городом?
– Думаю, за городом.
– Можете посмотреть их сегодня?
– Нет. Завтра вечером.
– Сразу сообщите мне результат, пожалуйста.
– Почему наша служба безопасности пользуется услугами некомпетентных специалистов, которые не в курсе новейших технологий? А может, у русских в этой области значительное преимущество?