Явочная квартира
Шрифт:
– Беднягу просто заманили в метро, - вздохнул Баум, - Дальше платформы ей бы не уйти.
В конце дня Алламбо снова заглянул к шефу, слышно было из коридора, как расходится по домам народ. На столе у Баума стояла чашка кофе, а сам он запирал в сейф пленку, которую успел прослушать трижды.
– Дидо - славный малый, - сообщил Алламбо, - А может, министр приказал ему с нами ладить. Во всяком случае проблем не было, я посмотрел все вещи горничной. Телефонного номера, записанного на клочке бумаги, не нашел.
Баум отхлебнул кофе и поморщился. Он любил сладкий, но жена запугала его всякими историями
– Сдается мне, наша задача упрощается, даже если впереди ещё много сложностей.
Алламбо поднял брови, но промолчал. Старик в трудные минуты склонен изрекать парадоксы.
– Надо выполнить две простые вещи. То есть, довольно сложные, но в основе своей простые. Первое - встретиться лицом к лицу с нашим приятелем Котовым, что я и сделаю, как только буду к этому готов. И второе - поможет нам Дидо или не поможет, но часть работы полиции придется взять на себя. А именно - узнать, кто же это сталкивает женщин на рельсы. Как я уже сказал, первым займусь я сам, а второе поручаю тебе. Действуй заодно с полицией, если без неё не обойтись, но блюди наши секреты.
– Да, чуть не забыл, - спохватился Алламбо, - Все из-за этих событий. Помните, вы велели задержать Морана, журналиста этого. Он у нас тут с обеда. Ругается на чем свет стоит и даже поесть не соглашается. Что с ним делать?
– Позвоню-ка я жене, раз уж точно к ужину опаздываю, - решил Баум, - А Морана давай сюда минут через десять.
Дидье Моран был доставлен юным сержантом, который тут же удалился. Баум оторвался от бумаг не сразу, а когда поднял взгляд, то ещё некоторое время лениво изучал гостя, хмуря кустистые брови. Затем улыбнулся чуть насмешливо, покачал головой и снова погрузился в работу. Прошло довольно много времени, прежде чем он приступил к разговору.
– На кого работаешь в ДГСЕ?
– Не понимаю, - вскинулся Моран, - Я журналист, со спецслужбами дела не имею.
– Пишешь для "Пти галуа" на эту тематику, а?
– Иногда пишу.
– Значит, кто-то дает тебе информацию?
– У меня, как у всякого журналиста, есть свои источники.
– Кто?
– Я свои источники не раскрываю.
– Так и думал, что ты это скажешь, - произнес Баум спокойно, - А жаль. Я-то рассчитывал тебя сегодня же домой отпустить.
– За что меня контрразведке держать?
– Очень просто. Нам не нравится то, что ты пишешь. И мы склонны думать, что ты так или иначе нарушаешь закон. Во всяком случае, я вами интересуюсь, господин Моран. В общем смысле.
– Быть такого не может. Я же не шпион.
– Готов согласиться, но мой интерес от этого не меньше.
– Баум вытащил из стола газетную вырезку со статьей о министре, - Объясни, как это тебя угораздило такое написать?
Моран бросил взгляд на статью:
– Кто сказал, что это я писал?
– В редакции сказали.
Моран явно был ошарашен. Помолчал, собрался с мыслями:
– Без комментариев.
Баум снова вздохнул огорченно:
– Не даешь комментариев - не идешь домой.
– В конце концов придется меня отпустить, - сказал Моран, - И ничего я вам не скажу. А когда окажусь дома, то опубликую историю моего ареста, этот наш разговор, ещё и официальную жалобу
– Господи, - ахнул Баум, - Теперь я вижу, какую ошибку мы допустили!
– Вот именно!
– Ошибка в том, что надо было такого интересного человека раньше забрать. Ты-то нам и нужен - мы в данный момент как раз проводим одно расследование... Я распоряжусь, чтобы тебя устроили поудобнее, ужин с вином и всякое такое. Сочиняй свои статейки в наилучших условиях.
– Если бы не все эти твои замысловатые комбинации, то мы бы уже могли принять какое-то решение...
Альфред Баум сидел в начальственном кабинете на неудобном жестком стуле, перед ним стояла чашка кофе. Он поскреб в затылке и улыбнулся:
– Вся эта история состоит из комбинаций. Может, и замысловатых, но вы же меня знаете: мне самому нравятся простые методы, если только они годятся. К сожалению, в данном случае никаких простых ответов мы пока не добились.
– Слушаю, - поторопил своего заместителя Вавр.
– Значит, что у нас имеется? Котов - человек, который мне не нравится, но, похоже, настоящий перебежчик, не внедренный. Таков вывод, к которому я пришел весьма неохотно, но деваться некуда. Что из этого следует? Его показания - фальшивка, сфабрикованная, вероятно, на Востоке - но это всего лишь предположение. Итак, вопрос первый, самый простой: передает ли данный перебежчик чью-то чужую ложь сам того не ведая или он провокатор, посланный КГБ, чтобы выполнить задачи, о которых мы поговорим чуть позже? Я думаю, мы должны учитывать обе возможности, а не позволять себе увлечься простейшей идеей: будто бы перед нами - засланный КГБ субъект, который знает, что делает.
Баум отхлебнул кофе, снова поскреб в затылке. Вавр молчал.
– Несомненно, мы узнаем больше, когда докажем, что привезенные им снимки - подделка. Но тут важен подход. Я спрашиваю себя: способен ли КГБ нагрузить нужной им дезинформацией человека, который в самом деле собрался сбежать на Запад? Тут следует новый вопрос: если он и вправду нацелился удрать - догадывались об этом его хозяева из КГБ? Ответ такой: скорее всего не догадывались. Но определенно сказать нельзя. Дальше: если в КГБ знали о готовящемся побеге, то готовы ли были заплатить столь высокую цену - его "откровения" в самом деле опасны - всего-навсего ради того, чтобы очернить одного из французских политиков?
– Если только, - подхватил Вавр, - все, что мы тут видим - на самом деле куда сложнее. Котов признается приятелю, который работает в фотолаборатории КГБ, что хочет сбежать. Приятель докладывает по начальству. Те изыскивают возможность дискредитировать "гласность" и правление Горбачева, задуман скандал с побегом, - чего уж лучше?
– который уничтожит одного из главных сторонников Горбачева в Европе - того, что выступает за увеличение кредитов Советскому Союзу, за сокращение европейских вооружений, словом, за то, что необходимо Горбачеву, но вызывает ужас у старой гвардии, - Вавр торжествующе улыбнулся, довольный собственной проницательностью, Это ты собирался мне сказать?