Язык современных СМИ. Средства речевой агрессии
Шрифт:
Стилистика различает две разновидности метафоры: метафоры языка и метафоры речи (индивидуально-авторские, художественные, творческие). Языковые метафоры (потухший взгляд, поток информации, цены упали) не имеют конкретного автора. Отражая народное сознание, они автоматически употребляются говорящими в «готовом» виде, образ, лежащий в их основе, не ощущается. Основная функция этих метафор – номинативная, так что в целом «наша речь перенасыщена языковой метафоричностью» [КРГ: 325], хотя мы этого не замечаем. Речевые метафоры, напротив, отражают индивидуальное видение мира, они имеют автора, производят впечатление новизны, необычности [лишь медь торжественной латыни поет на плитах, как труба – А. Блок. Равенна).
В текстах современных СМИ широко представлены метафоры языка, а вот индивидуально-авторские метафоры находят здесь ограниченное употребление. Изобразительно-выразительная функция языка в СМИ подчинена выполнению основной задачи – воздействию на адресата, с тем чтобы последний занял определенную мировоззренческую или нравственную позицию, сочувственно воспринял те ценностные установки, которые передает автор текста. Авторская метафора, употребляемая в медийном тексте, с одной стороны, должна быть выразительной, а с другой – достаточно простой, чтобы ее мог легко воспринять и понять массовый читатель, не отвлекаясь при этом от основного (информативного или аналитического) содержания текста.
Речевая метафора в СМИ нередко служит средством экспрессивного, а значит, наиболее действенного выражения оценочного содержания, причем чаще негативного, что объясняется повышенным вниманием СМИ к неблагополучным сторонам общественной действительности. И это вполне понятно: задача СМИ – способствовать улучшению жизни общества, вскрывая имеющиеся недостатки. В условиях, когда выражение отрицательной оценки становится самоцелью автора, метафора может придать тексту то, что мы называем речевой агрессией. Рассмотрим и сопоставим следующие примеры.
(1) Он [кризис. – Авт.] выставил на всеобщее обозрение того уродца, которого нам в течение 15 лет рекламировали как дитя российских реформ. Дитя оказалось капиталистическим недорослем, к тому же жадным, ненасытным и вороватым (Аргументы и факты. 2009. № 9).
(2) Что они, Ходорковский и К, для нашего страны такого сделали. кроме того, что по-наглому обчистили ее? Разорвали, как хищники, по частям все ее природные богатства… И пируют теперь стаями, захлебываются чужой кровью (Нижегородская правда. 26.02.2005).
(3) Но эфа и удав с НТВ [о ведущих т/п «Школа злословия». – Авт.] продолжают по-прежнему ядовито жалить и душить телезрителя в своих объятиях, не расставаясь с изрядно полинявшей змеиной кожей (Литературная газета. 2005. № 4).
Мы выделили метафоры, выражающие негативную оценку. В тексте (1) эта оценка обращена на предмет собирательного характера – современную российскую экономику, включая и неопределенных лиц, активно ее формирующих. Слова, образующие метафору, относятся к нейтральной лексике и содержат оценочную сему уже в своем лексическом значении. Все это позволяет автору выразить негативную оценку открыто, достаточно категорично, но в то же время спокойно (в констатирующей тональности), так что говорить о речевой агрессивности в данном случае нет оснований. В тексте (2) оценивается социально-экономическая деятельность конкретного человека и людей, по мнению автора, подобных ему. Для этого автор привлекает образ кровожадного хищника, апеллируя таким образом не к разуму, а прежде всего к эмоциям адресата и тем отрицательным ассоциациям, которые с этим образом связаны. Текст оказывается перенасыщенным негативной риторикой: помимо развернутой метафоры здесь используется оценочное сравнение и просторечная оценочная лексика (по-наглому, обчистили), что и придает ему агрессивную воинственность: хищник, терзающий жертву, должен быть уничтожен. «Звериная» метафора представлена и в тексте (3), где автор оценивает уже совершенно конкретных людей – телеведущих. В метафорическом контексте употребляются названия и атрибуты опасных змей – животных,
В основу негативной метафоры может быть положено образное переосмысление внутренней формы слова (его этимологии). Например, автор статьи о телешоу «Бабий бунт» начинает свой материал таким образом:
Само слово «бунт» исходит от немецкого «Buncl», то есть «союз, объединение для выживания и достижения означенных целей». Короче — стая (Г. Кемоклидзе // Литературная газета. 2007. № 43).
Журналист сознательно идет на нарушение логики: «союз» и «стая» – это все-таки разные вещи, хотя в обоих случаях значимыми оказываются чувства, эмоции членов объединения, в поведении бунтующих, как и в поведении стаи, присутствует элемент стихийности. Но такая «трансформирующая» апелляция к ВФ позволяет журналисту сразу создать негативный образ агрессивных, озлобленных, подчиняющихся «темным инстинктам», а не разуму участниц шоу «Бабий бунт». Делая в дальнейшем «звериную» метафору развернутой, автор использует характерные слова и выражения: жертва, зафлажкованный самец, четверка коварных самок, стая без вожака (вожачки), оказался не по зубам дамской стае, кидается, набрасывается и др., закрепляя и усиливая отталкивающий образ женщины.
Исследователи отмечают активную эксплуатацию в текстах СМИ метафоры «войны», которая может вызвать эффект агрессии. Обратимся к следующему отрывку, где автор выражает оценку действиям некоего «мирового правительства» в связи с опасными «международными» эпидемиями:
Нынешняя тактика весьма схожа с экологической «шизофренизацией сознания» советского народа нитратами, сальмонеллезом, сероводородом и т. д. Союз развалили – принялись за планету. Сначала коровьим бешенством шандарахнули. Затем атипичного пневмонией грохнули по мозгам. Следом птичий грипп в атаку послали. Теперь свинючий громко хрюкает. Кошмарят без передышки (Комсомольская правда. 25.06–02.07.2009).
Выделенные слова и выражения представляют собой номинации ударов и военных действий, в контексте которых номинации болезней приобретают значение оружия или боевых соединений. Все вместе формирует образ коварного («шизофренизация сознания») и беспощадного противника, которым и является объект оценки. Снижению этого образа способствует просторечная, грубая окраска ряда слов и выражений (шандарахнули, грохнули по мозгам), жаргонизм кошмарят, оживляющий здесь свою внутреннюю форму.
Речевая агрессивность производит особенно неприятное впечатление, когда используются метафоры, связанные с сексуальной сферой:
А когда я смотрю на сегодняшних агрессивных и отмороженных, то понимаю, что передо мной евнухи, способные озвучивать лишь то, что им позволят. Талантливый Парфенов пытался звенеть золотыми яйцами на НТВ, но был взят за них же и выдворен, чтобы звенел в другом месте, желательно подальше от СМИ (Аргументы и факты. 2004. № 25).
Данный текст представляет образчик, казалось бы, парадоксального сочетания инвективных метафор и жаргонизмов (отмороженные) на фоне литературной лексики и книжного синтаксиса. Автор явно демонстрирует владение литературным языком и знание норм публичной речи, поэтому тем более вызывающим является оскорбительно-саркастический тон его высказывания.
Итак, рассмотрев оценочные функции основных тропеических средств, а также проанализировав текстовые примеры, мы приходим к следующим выводам. Сравнения и метафоры делают негативную оценку экспрессивной и тем самым усиливают воздействующий эффект. Если на их базе создается нарочито неприятный, отталкивающий или прямо оскорбительный образ, то автора с полным правом можно упрекнуть в речевой агрессии. Нередко тропы взаимодействуют в массмедийном тексте с оценочной лексикой, как нейтральной, так и стилистически окрашенной, в том числе просторечной и жаргонной. Перенасыщение текста средствами выражения негативной оценки делает последнюю навязчивой, излишне субъективной и недостоверной, потому что логика аргументов подменяется эмоциями автора, а здоровая полемика – критикой не позиции, а личностей.