Языки Пао
Шрифт:
«Короче говоря, — сухо заметил Бустамонте, — вам нужны женщины».
Палафокс кивнул: «Нам нужны женщины — здоровые молодые женщины, умные и красивые. Это единственный товар, который мы, чародеи-раскольники, не можем — точнее, не желаем по многим причинам — изготовлять самостоятельно».
«Разве у вас нет дочерей? — полюбопытствовал Бустамонте. — Вы могли бы с таким же успехом производить на свет дочерей, не правда ли?»
Эти вопросы не произвели на Палафокса никакого впечатления — он пропустил их мимо ушей. «Раскол — планета мужчин, — повторил он. —
Бустамонте задумался; он не понимал, что с точки зрения раскольника рождение дочери было чем-то вроде появления на свет двуглавого урода. Наставник Раскольного института, подобно классическим аскетам, подчинял свою жизнь сиюминутным интересам самоутверждения; прошлое было для него не более чем записью, будущее — расплывчатой неопределенностью, ожидающей формирования. Он мог планировать на сотни лет вперед — ибо, несмотря на то, что логически чародей-раскольник признавал неизбежность смерти, в эмоциональном отношении он отвергал ее, убежденный в том, что, воспроизводя себя в поколениях сыновей, он тем самым запечатлевал себя в вечности.
Будучи незнаком с психологией раскольников, Бустамонте только укрепился в убеждении, что Палафокс был не совсем в своем уме. Неохотно подчиняясь необходимости, он сказал: «Мы могли бы заключить взаимовыгодный договор. Вы поможете нам нанести сокрушительное поражение топогнусцам и сделаете все необходимое для того, чтобы они больше никогда...»
Палафокс с улыбкой покачал головой: «Раскольники не воюют. Мы продаем плоды мыслительной деятельности — и это все, что мы предлагаем. Подумайте сами — разве мы могли бы позволить себе другую политику? Раскол уязвим. Институт можно уничтожить одной ракетой, запущенной с орбиты. Вы можете заключить договор — но только лично со мной. Если завтра на Раскол прибудет Эван Бузбек, он сможет заручиться рекомендациями другого чародея, что приведет к интеллектуальному состязанию между мной и другим наставником».
«Гмм! — пробурчал Бустамонте. — Как вы можете гарантировать, что это не произойдет?»
«Никак. Институт как учреждение придерживается принципа строгого нейтралитета. Индивидуальные чародеи, однако, могут сотрудничать с кем угодно, по желанию, с тем, чтобы пополнять свои дортуары».
Бустамонте нервно постучал пальцами по столу: «Что вы можете для меня сделать, если вы не можете защитить меня от Брумбо?»
Палафокс поразмышлял, прикрыв глаза, после чего ответил: «Существует ряд методов, позволяющих решить вашу задачу. Я мог бы организовать оплату услуг наемников со Святомеда, с Поленсиса или даже с Земли. Я мог бы стимулировать формирование коалиции топогнусских кланов и восстановить ее против Брумбо. Кроме того, мы могли бы девальвировать паонезскую валюту настолько, что выплата дани станет бессмысленной».
Бустамонте нахмурился: «Я предпочитаю более прямолинейные методы. Я хотел бы, чтобы вы поставляли нам вооружения, позволяющие успешно обороняться и не зависеть от милости инопланетян».
Палафокс поднял кривые тонкие брови: «Странно слышать столь агрессивные предложения от паона».
«Почему странно? —
В голосе Палафокса появилась нотка нетерпения: «Десять тысяч Брумбо покорили пятнадцать миллиардов паонов. У вас было оружие. Никто даже не подумал сопротивляться. Вы подчинились, как жвачные животные».
Бустамонте упрямо мотал головой: «Мы такие же люди, как любые другие. Все, что нам нужно — надлежащая подготовка».
«Подготовка не сможет воспитать в паонах боевой дух».
Бустамонте нахмурился: «Значит, боевой дух нужно воспитать другим способом!»
На лице Палафокса появилась странная усмешка, обнажившая зубы. Он выпрямился на стуле: «Наконец мы затронули суть проблемы».
Бустамонте с подозрением смотрел на собеседника, не находя причины для его внезапного оживления.
Палафокс продолжал: «Мы должны убедить податливых паонов стать отважными бойцами. Как это можно сделать? Очевидно, что необходимо изменить основные черты их характера. Они должны отказаться от пассивности, от готовности беспрекословно приспосабливаться к тяготам и лишениям. Они должны научиться дерзости, гордости, духу соревнования. Не так ли?»
Бустамонте сомневался: «Может быть, в чем-то вы правы».
«Вы, конечно, понимаете, что добиться таких перемен за один день невозможно. Изменение общенациональной психологии — крупномасштабный, сложный и длительный процесс».
Бустамонте преисполнился подозрениями. От Палафокса исходило какое-то напряжение, словно раскольник был исключительно заинтересован в теме разговора, хотя и притворялся безразличным.
«Если вы хотите создать эффективную армию, — говорил Палафокс, — изменение национального характера — единственный доступный способ. Быстро такие вещи не делаются».
Бустамонте отвернулся, глядя в окно на блестящую ленту Бурной реки в далекой пропасти: «Вы считаете, что можно создать паонезскую армию, способную успешно воевать?»
«Несомненно».
«И сколько времени это займет?»
«Примерно двадцать лет».
«Двадцать лет!»
Несколько минут Бустамонте молчал: «Мне нужно подумать». Он вскочил на ноги и принялся расхаживать взад и вперед, нервно встряхивая руками, словно пытаясь избавиться от налипшей на них жидкости.
Палафокс напустил на себя строгость: «Как может быть иначе? Без боевого духа невозможно успешно воевать. Наличие или отсутствие боевого духа — особенность национальной культуры, не поддающаяся мгновенному преображению».
«Да-да, — бормотал Бустамонте. — Я вижу, что вы во многом правы, но мне нужно подумать».
«Подумайте еще обо одном, — предложил Палафокс. — Пао — огромная, многонаселенная планета. Вы могли бы создать не только боеспособную армию, но и крупномасштабный промышленный комплекс. Зачем покупать товары на Меркантиле, если вы можете производить их сами?»
«Но как все это сделать?»
Палафокс рассмеялся: «В этом отношении вам придется воспользоваться моими профессиональными навыками. Я — наставник колледжа сравнительной культурологии Раскольного института!»