Йоркширская роза

Пембертон Маргарет

Женщина опиралась всем своим весом на притолоку, скрестив на пышной груди толстые руки.

– Ну и что, если знаю? – ответила она вопросом на вопрос, окинув Лиззи взглядом с головы до ног и как бы оценивая ее простое и практичное повседневное платье и аккуратные ботинки.

– Я ищу свою дочь. Она подружка Дженни Уилкин-сон.

Женщина слегка пошевелилась, в глазах у нее вспыхнули искорки любопытства.

– Вы что, ма этого бесенка с забавной рожицей и морковными волосами?

Лиззи, распознав по такому вполне точному описанию одну из своих горячо любимых дочерей, кивнула.

Любопытство

в глазах у женщины сделалось более явным.

– Уилкинсоны живут позади номера двадцать шестого, – сказала она, указав подбородком в сторону дома, отстоящего от ее собственного еще на два. – Только имейте в виду: Полли Уилкинсон у нас много мнит о себе. У нее в молодости был богатый ухажер, если верно то, что мы слышали.

Лиззи не сделала и двух шагов по темному крытому переходу, ведущему к дому позади номера двадцать шестого, как услышала топот бегущих ног и звонкий девичий смех. Секундой позже белокурая девочка в простом ситцевом платье, преследуемая Роуз по пятам, выбежала из прохода на узкую улицу.

Она замерла на месте, неожиданно увидев незнакомку. Роуз налетела на нее-сзади, и глаза у нее сделались круглыми, как у обезьянки.

– Мама? Откуда ты?.. Как ты узнала?..

– Ты принята в Брэдфордскую школу искусств, детка.

Роуз задохнулась, потом обогнула свою подружку и бросилась Лиззи на шею:

– О, как это чудесно, ма! Просто невероятное чудо!

Лиззи обняла ее. Если что и чудесно, так это художественный талант, которым судьба наградила всех ее детей. Ноуэл в свои восемнадцать лет не проявил ни малейшего интереса к приложению своих способностей в мире коммерции, – но решил искать славы и удачи как свободный художник. Нина горела желанием стать художницей-модисткой, работать в одном из больших центров моды в Лондоне, Париже или Риме. А Роуз… Роуз хотела пойти по стопам Лоренса. Придумывать рисунки для тканей – шерстяных и гобеленовых, такие рисунки, благодаря которым фабрика, на которой она стала бы работать, попала в не слишком многочисленную лигу всемирно известных.

Стремления Роуз были наиболее скромными по сравнению с амбициями брата и сестры, но именно ее стремления потребуют от нее всю энергию, до капельки, всю твердость и упорство ее воли.

С сияющим лицом и блестящими глазами Роуз обратилась к матери:

– Ты не против того, что я пришла к Дженни? Обычно я у нее не бываю. Мы встречаемся в Листер-парке, когда она заканчивает работу, а у меня кончаются уроки в школе. Дженни работает на фабрике с четырнадцати лет и…

– Да замолчи ты, дурочка, – сказала Дженни, нервно хихикая и краснея до корней волос. – Твоей маме ни к чему знать об этом.

Лиззи смотрела в ясные, умные глаза Дженни, гадая, работает ли она именно на фабрике Риммингтона и знает ли, что старший Риммингтон – дедушка Роуз.

– Дженни! – Голос Полли Уилкинсон и ее быстрые, легкие шаги эхом отозвались в узком проходе. – Я приготовила для вас обеих хлеб с соусом от жаркого, идите скорей, пока он не засох.

Она вышла на улицу, залитую солнечным светом, и улыбнулась Лиззи:

– Рада познакомиться. Вы мама Роуз? Я только что…

Голос ее замер.

Лиззи догадалась по выражению ее лица, что Полли ее узнала, но не верит своим глазам. Элизабет

Риммингтон в повседневном полотняном платье и простенькой соломенной шляпке? Здесь, в фабричном поселке? Она явно не могла этому поверить.

– Это я, Полли, – проговорила Лиззи, подходя к ней ближе и не думая о том, выглядит ли она в своем скромном наряде так же стильно, как выглядела когда-то мисс Элизабет Риммингтон, единственная дочь самого богатого человека в Брэдфорде. – Я теперь миссис Сагден. Мой муж работает у Латтеруорта, и мы живем недалеко отсюда, по другую сторону Толлер-лейн.

Полли ухватилась за горло огрубевшими от работы руками.

– Я понимала, что Роуз – девочка из более высокого круга, но никак не думала… Даже вообразить не могла…

– Есть у вас кипяток наготове? – спросила Лиззи, сообразив, что лучшее средство вывести Полли из затруднительного положения – чашка свежего чаю за дружеской беседой. – Если есть, я бы охотно выпила чаю. У меня все в горле пересохло.

Полли вдруг рассмеялась – почти так же, как ее дочка несколько минут назад.

– Прекрасно, миссис Сагден. Заходите в дом и выпьем с вами чайку в память о старых временах.

Обе женщины двинулись по крытому проходу. Роуз и Дженни уставились друг на друга. Обе были уже достаточно взрослыми, чтобы понимать, что их дружба не совсем обычна, но могут ли подружиться их матери?

– Интересно, знает ли па? – сказала Роуз – Старшая сестра не знает и за миллион лет не поверила бы этому!

– Я, разумеется, не одобряю этого, дорогая, – сказал Лоренс Сагден в тот же вечер, когда они с Лиззи сидели в приятной прохладе в саду за домом. – Я вовсе не хочу, чтобы Роуз выбирала себе друзей на основании того, где они живут или не живут, однако я всю жизнь работал во имя того, чтобы избавиться от нищеты фабричных коттеджей, и никак не ожидал, что кто-то из моих детей зачастит туда.

Лиззи взяла руку мужа в свою, давая тем самым знать, что понимает его. Ее импульсивное желание посетить Полли Уилкинсон теперь уже не казалось ей особенно разумным, так же как и присутствие Роуз в том доме. Тем не менее она не слишком сожалела о своем поступке. Полли понравилась ей с первой минуты их знакомства, и, если бы Уолтер имел смелость последовать своей сердечной склонности и женился на ней, Лиззи была бы рада такой невестке.

– Не думаю, что эта дружба продолжится после того, как Роуз начнет заниматься в школе искусств, – успокоила она мужа. – Кстати, завтра я собираюсь взять Роуз с собой в магазин, чтобы купить новую папку для рисунков и набор кистей. Нина хочет пойти с нами.

Лоренс улыбнулся:

– Не сомневаюсь, что Нина питает надежду приобрести кое-что и для себя, когда с вашими покупками будет кончено. – Он ласково пожал руку Лиззи. – Ты не возражаешь, любовь моя, если я посижу здесь подольше и покурю?

– Нисколько. Мне еще нужно погладить несколько вещей, – ответила Лиззи и встала.

Аромат «ночных красавиц» и роз наполнял вечерний сад. Лиззи направилась в кухню. На ступеньках крыльца повернулась и посмотрела на мужа. Он являл собой картину полного удовлетворения – трубка в руке, голубой дымок от нее подымается в воздух, словом, человек в мире с самим собой и всем светом.