Йоркширская роза
Шрифт:
– Я не считаю, что это необходимо, Нина. И полагаю, нам не следует пить чай у «Брауна и Маффа». Сейчас там полным-полно жен владельцев фабрик и их служащих. Лучше зайдем на рынок, я там, кстати, куплю на лотке ниток для шитья.
Разочарование Нины было столь велико, что она лишилась дара речи. Роуз, ни о чем не догадываясь, весело сказала, когда они подошли к началу круто поднимающейся вверх Айвгейт:
– Какой славный молодой человек, правда? Его зовут Гарри, так же, как одного из наших кузенов…
Нина остановилась как вкопанная, кровь отлила у нее
– Это были они! – хрипло выговорила она с таким видом, словно вот-вот упадет в обморок. – Наши родственники! – Нина устремила страдальческий взор на мать. – И ты их сразу узнала, ма, верно? Вот почему ты отошла в сторону, когда все уставились на них и на их автомобиль. Вот почему мы идем сейчас на рынок, а не сидим в кафе у «Брауна и Маффа».
Понимая, что Нина готова устроить на улице сцену похлеще той, что уже устроила Роуз, Лиззи неохотно признала:
– Да, это ваши двоюродные братья и сестра, я уверена, но не могли же мы представиться им прямо на улице, не так ли? И какой в этом смысл? Им с детства внушали, что они не должны с нами общаться ни при каких обстоятельствах, и, если бы мы назвали себя, это поставило бы в неловкое положение не только их, но и нас.
– Значит, этот молодой человек и был кузен Гарри? – спросила Роуз, широко раскрыв глаза. – Он очень мил! – Тут она вспомнила, как вскрикнула кузина Лотти, когда они столкнулись, и сочла нужным великодушно добавить: – Я уверена, что кузен Уильям и кузина Лотти тоже очень славные.
– Да уймись же ты, Роуз! – В голосе у Нины дрожали слезы. – Ты как малый ребенок, ничего не понимаешь!
– Не знаю, понимает ли Роуз, но я отлично понимаю, что не намерена торчать посреди Айвгейт, пока вы тут устраиваете спектакль для окружающих, – сказала Лиззи, у которой определенно сдали нервы. – Или мы сейчас же идем к рынку, или я просто уведу вас домой.
Она повернулась и быстро зашагала вверх по крутой улице. Слезы жгли Нине глаза. Как могла мать упустить такую возможность? Неужели она не понимает, что, познакомься они с родственниками прямо здесь, они бы сейчас сидели вместе с ними в кафе у «Брауна и Маффа» и пили чай? А потом могли бы покататься в шикарном автомобиле дедушки Риммингтона.
– Идем, Нина, – сказала Роуз, все еще зачарованная открытием, что молодой человек, с которым у нее возникло мгновенное взаимопонимание, оказался ее кузеном Гарри.
Отец был, безусловно, прав, когда говорил, что Рим-мингтоны – люди действия. Очень легко было представить кузена Гарри в военной форме и верхом на коне, или прокладывающим дорогу сквозь неизведанные джунгли, или поднимающимся на еще никем не покоренные бы меня. Но он
Лоренс в ответ только хмыкнул. Он до сих пор не мог уразуметь, почему Уолтер не воспротивился отцу много лет назад. Поступи он так, не потерял бы любимую девушку, на которой хотел жениться, и сохранил бы добрые отношения с сестрой. Помолчав, он заметил:
– Что касается твоего Уолтера, можно сказать одно: нет на свете людей более странных, чем родственники.
Лоренс ощутил благодарность судьбе за то, что никто из его собственных детей не унаследовал дядюшкину бесхребетность. Он крепче прижал к себе жену и коснулся губами ее волос.
– Пора спать, любовь моя. Я себя не слишком хорошо чувствую в эту погоду.
– Ужасная жара, – отозвалась Лиззи, размышляя, стоит ли рассказывать мужу об очевидной и мгновенной влюбленности Нины в Гарри. Она прогнала от себя эту мысль: беспокойный вопрос о быстро расцветающей женственности Нины может подождать до следующего дня. Она закрыла глаза, думая о том, как отнесся бы Гарри к тому открытию, что Роуз его двоюродная сестра. И как отнеслись бы к этому Уильям и Лотти. – Спокойной ночи, благослови тебя Бог, – сказала она Лоренсу, опечаленная тем, что ее дети и дети брата были лишены радости расти вместе, как любящие друзья.
– Он был очень вежливый… и, как тебе сказать… чем-то похожий на пирата, – сказала Роуз на следующее утро за завтраком в ответ на вопрос Ноуэла о Гарри. – Я не очень хорошо рассмотрела Уильяма и Лотти, горные вершины. Кузен Уильям произвел на нее совсем другое впечатление. Возможно, папа был не вполне прав и у кузена Уильяма натура артистическая и мечтательная, может, он чем-то похож на Ноуэла.
– Идем, – повторила она, так как они уже сильно отстали от Лиззи. – Не хочется возвращаться домой, даже не выпив чаю с бисквитами.
Нина так крепко сжала кулаки, что разошлись швы на ее коротких летних перчатках.
– Подумаешь, бисквиты! Радость для всякой деревенщины! – со злостью отозвалась она, употребив выражение, которое ей казалось самым уничижительным из всех известных бранных слов. – Неужели ты не понимаешь, что если мы знаем теперь, кто они такие, то они не знают, кто мы?
Роуз удивленно подняла брови.
– Но они узнают когда-нибудь, Нина, – возразила она с полной уверенностью. – И тогда кузен Гарри вспомнит, как он поднял мой пакет. Подожди немного и сама убедишься.
– Только представить, чем обернулось бы дело, если бы Уолтер был с ними, – задумчиво проговорил Лоренс, когда они с Лиззи уже устроились на ночь в своей удобной и мягкой кровати с медным изголовьем. – Я знаю, что он никогда не нарушал запрет отца, но в данных обстоятельствах, несомненно удивленный, он, может, и признал бы тебя.
– Не уверена, – сказала Лиззи, лежа в ласковых объятиях мужа; на ней была вышитая по вороту девственно белая, как у юной девушки, ночная рубашка. – Если бы он был один, без детей, он, само собой, узнал потому что не разговаривала с ними. Я разговаривала только с Гарри.