Йормунганд
Шрифт:
Ванадис дожидалась его все там же, у аллеи.
— Где ты был сегодня утром? — спросила она тихонько приблизившегося сзади Йормунганда. Не дождавшись ответа, она развернулась и уставилась на него желтыми глазами.
— Не делай ничего, — сказала она. — Свадьба все равно состоится, не пытайся все испортить.
Йормунганд поднял руки.
— Сдаюсь, сдаюсь, — сказал он, рассмеялся и тут же стал серьезным, — Я встретился с одним парнем из Гардарики.
— А, этим, —
— Да, наверное, этим.
— Просил у тебя устроить встречу с князем? Чтобы он не пообещал тебе, не верь. У него ничего нет.
— Как скажешь, — сказал Йормунганд. Он оперся о покосившуюся колонну, так, что со стороны казалось, что это он ее подпирает.
— Что с тобой?
— Мой брат очнулся, — сказал Йормунганд впервые искренне улыбнувшись.
Ванадис замерла с открытым ртом.
— Я уже не надеялась, то есть, это же чудесно!
— Ага, только он еще слаб, так что прошу оказать ему покровительство еще какие- то время. Моя мать выходит замуж повторно, а сестра совсем голову потеряла. Я и не думал, что такое возможно.
— Я вижу, ты собираешься погрузиться в пучины жалости к себе?
— Это слишком поэтично для меня. И у меня просьба — выслушай того парня из Гардарики. Он помог мне намедни, и я обещал замолвить за него слово. Обещай мне.
— Хорошо, — Ванадис наклонилась было поцеловать его, но Йормунганд отвернулся и сощурился на темнеющее небо. Солнце опять скрылось за большой серой тучей.
— Ненастье за ненастьем, не хотел бы я отправляться в дорогу при такой погоде.
Ванадис пожала плечами.
— Ты часто путешествовала? — спросил ее Йормунганд.
— Паломничество — обязательная ступень для Дочерей, — сказала Ванадис. — Мне нравятся новые места, но дорога изматывает. Я родилась у моря, но терпеть не могу корабли. От качки болит живот. Ингви любит их, видел бы ты его прежде — настоящий моряк.
Она прикоснулась к его уху губами.
— Ты же будешь хорошим мальчиком, верно?
— Я постараюсь. На нас смотрят, — сказал он, останавливая ее руку, скользнувшую по его груди.
Ванадис плавно повернула голову. Рядом с покосившейся колонной стояла Сигюн. Все такая же прекрасная, в алом платье и с алыми губами.
Йормунганд едва заметно поклонился. Ванадис подмигнула ему и направилась к Сигюн. Йормунганд предпочел уйти.
На этот раз детей Лодура посади рядом в конце стола.
Мать сидела рядом с Ньрдом во главе. По обе стороны от них — Ингви и Ванадис. Ванадис с лилиями в белокурых волосах и платье розового шелка. Ингви оделся ей в цвет и выглядел как пирог с глазурью.
Фенрира оставили в постели. Мальчик возмущался, но ему принесли столько сладостей, сколько он хотел, так что в конце-концов он смирился. Йормунганд хмурился.
Посреди чертога стоял накрытый щитом котел с медовым пивом. Хмельной запах окутывал чертог и кружил головы, возбуждая всеобщее веселье. То и дело раздавались звонкие хлопки и смех.
— Состязание певцов, — возбужденно прошептала Хель. На этот раз ей позволили сесть рядом с братом.
— И Этельгерт всех одолеет, — сказал Йормунганд сухо.
Он хватил еще вина. На середину чертога, ближе к месту князя вышел разодетый малый и затянул балладу «Свиньи и собаки», потом была трагическая «Королевская Охота», а потом он исполнил неплохую песенку собственного сочинения. Рифма хромала, но все равно она была веселой. Припев выводил весь зал, даже Йормунганд не постыдился присоединиться к гулу голосов.
— Еееей, — воскликнул Альфедр. — Угостим же чудесного сказителя поэтическим медом!
Одобрительный гул пронесся по чертогу. Встал еще один певец. Он высоко поднял руку, чтобы все его видели.
— Незачем тратить мед на такого неуча! — закричал он. — Даже моя бабка знает песни получше, чем эти.
— Так и звал бы свою бабку петь вместо тебя! — закричал первый певец.
Раздалось несколько смешков.
— Да тебе до меня как пешком до Муспельхейма!
— Хватит болтать! — закричал кто- то. — Пой!
Певец прокашлялся, прежде чем начать, провел рукой по струнам и…
— Кошачий вой, — сказала Хель с отвращением.
В исполнителя полетели кости. Йормунганд рассмеялся, хлопая в ладоши.
— Нравится, мой господин? — спросил его подошедший Этельгерт.
— Этот парень меня хотя бы повеселил, — ответил Йормунганд.
— Вам нравятся шуты, мой господин?
— Хорошая шутка лучше плохой.
— И сами любите пошутить, мой господин?
— Хочешь, чтобы я развлекал тебя, певец?
— Не будь грубым, Йормун, — вмешалась Хель. Она протянула руку Этельгерту для поцелуя, — А вы будете петь?
— Только чтобы сделать вам приятное.
Хель зарделась, не в силах скрыть, как приятна эта простая учтивость.
— Когда же?
— Когда придет время, милая.
— Чтобы затмить всех остальных певцов?
— Чтоб гости напились и не поняли ни слова, — ответил за Этельгерта Йормунганд.
— Йормун!
Йормунганд поднял руку, отгораживаясь от упреков.
— Я… пройдусь, — сказал он вставая.
— Йормун обычно себя так не ведет, — сказала Хель обиженно глядя как он, пошатываясь, бредет между столов.
— Он не рад счастью вашей матери.
— Да не то чтобы. Он был бы рад, если бы отец вернулся. Только в этом он и видит счастье своей матери. И свое тоже. И я была бы рада, если бы они воссоединилось, но у Лодура есть новые дети, сыновья. И они считаются…