Юбер аллес (бета-версия)
Шрифт:
Попетляв по переулкам (Лемке, оставшийся следить за "ханомагом", подтвердил, что тот потерял цель), Фридрих устремился мимо Шаболовской телебашни к Власовскому проспекту. Отключившись от Лемке, он уже поднес палец к кнопке, чтобы позвонить Панченко, но тут целленхёрер опять заиграл Das Fliegerlied. На сей раз это оказался Эберлинг.
– Привет, Фридрих. Что поделываешь?
– Играю в ящерицу, - светским тоном сообщил Власов. На жаргоне Управления это означало "отрываюсь от хвоста".
– О, извини, если помешал.
– Да ничего, вроде проблема уже решилась. У тебя что-то случилось?
– Просто выдалось свободное время, и решил поинтересоваться, как твои дела. Ты все-таки вернулся в Москву?
– Да.
– Узнал что-нибудь новое?
Фридрих в
– Хм, - задумался Хайнц.
– Не исключено, между прочим, что Зайн может быть связан и с американцами. В свое время они изрядно к нему благоволили. Не так, как нынче к бин Ладену, но все-таки. Слышал, кстати - бин Ладен выдвинут на Нобелевскую премию мира? Всего лишь за то, что согласился на мирные переговоры с Израилем. Как будто не известно, ради чего террористы идут на переговоры... И помяни мое слово - он ее получит. Пока члены Нобелевского комитета кормятся известно из чьих рук...
– Хайнц, извини, но мне нужно сделать важный звонок. Так что, если у тебя ничего срочного...
– Конечно, конечно. Пока. Если что, звони. Хоть ночью.
– Это само собой, - усмехнулся Фридрих.
– И ты, если выйдешь на Зайна, тоже.
Нажав отбой, Власов подозрительно покосился на целленхёрер, опасаясь, что тот снова подаст голос, и поспешно ввел номер Панченко. Курьер REIN-магазина, уже настропаленный своим начальством, отвечал в стиле "так точно!" и "никак нет!", естественно, даже и не думая подвергать сомнению личность господина майора; Фридриху даже представилось, как он пытается вытянуться по стойке "смирно" за рулем своего пиццамобиля. Ничего интересного, впрочем, Панченко не сообщил. Клиент, как обычно, получил заказ и расплатился наличными; расчет, как всегда, происходил на пороге, в квартиру клиент курьера никогда не приглашал, не относящихся к делу разговоров не заводил, чаевых не давал. Как выглядел клиент? Тоже как обычно; правда, вид имел нездоровый, но он у него всегда такой. Нет, спиртным от него не пахло. Нет, больше курьеру добавить нечего.
– Ладно, вы свободны, - вздохнул Власов.
– Служу Отечеству, господин майор!
Служи, служи, подумал Фридрих, убирая трубку в карман. Но не успел он это сделать, как целленхёрер зазвонил вновь. "Да что ж это сегодня творится!" - подумал Власов, опять вытаскивая аппарат и вставляя его в кронштейн держателя. Номер на экранчике был незнакомый. У Фридриха, впрочем, мелькнула мысль, кто это может быть.
– До тебя не дозвонишься, Фриц, - не обманул его ожиданий голос с неистребимой блатной интонацией. Власов почувствовал прилив гнева: "словно чувствует, мразь, что это обращение мне неприятно!" - Чем порадуешь?
– продолжал бандит.
– Я нашел Грязнова, но он уже мертв, - сообщил Фридрих. Одновременно он вытащил аппаратик, врученный ему обходительным ротмистром, и ввел свежий номер Спаде. Особых надежд Фридрих, впрочем, не испытывал: он знал, что предыдущая попытка засечь Спаде по горячим следам - звонку с целленхёрера Галле - успеха не принесла, и сомневался, что сработает и эта. Скорее всего, он говорит, не оставаясь в одной точке. Так что район, допустим, определят, но дальше... Полиция все равно едва ли сможет оперативно перекрыть все пути, тем более что перекрывать, вполне возможно, надо не только улицы, но и подземные коммуникации.
– Это плохо, - констатировал Спаде.
– Прежде, чем умереть, он должен был рассчитаться со мной.
– От меня это никак не зависело, - холодно ответил Власов.
– Он, по всей видимости, связался не с теми людьми.
– Что ж - это лишний раз доказывает, как опасно иметь в России дело со штриком, не заручившись помощью нужного человека, - не преминул заметить дуфан. Власов в очередной раз подивился его звериному чутью: откуда Спаде мог знать, что Грязнов пытался провернуть сделку именно со штриком? Впрочем, возможно, Андрей уже высказывал своему компаньону такую идею прежде, но тогда Спаде не захотел связываться с этим наркотиком...
– Однако, - продолжал бандит, - это возвращает нас к нашим собственным делам. Раз я не могу получить мои деньги с Андрюши, мне придется получить их с тебя. Надеюсь,
– Я собираю деньги. Завтра ты получишь свои сто тысяч.
– Маленькая поправочка, Фриц: не сто, а сто пятьдесят. Я готов был на поблажки, но, раз уж с Андрюшей случилась такая неприятность...
– Так дела не делают, Матиас, - твердо возразил Власов. Разумеется, ни он, ни полиция не собирались платить Спаде и пфеннинга, но легко соглашаться на требования бандита не следовало, иначе тот стал бы наглеть и дальше, а то и счел бы такую уступчивость подозрительной.
– Мы договаривались о ста.
– Не учи меня, как делаются дела!
– рявкнул бандит.
– Мы договаривались о полумиллионе, если ты забыл! Так что теперь я буду говорить, а ты будешь слушать! 150 тысяч должны быть у меня завтра, или ты знаешь, что будет.
– Мне нужно еще время, - упрямо произнес Фридрих.
– Два часа, Фриц. Я даю тебе еще два часа: не к пятнадцати, а к семнадцати ноль-ноль. Все, не трать время даром, - в трубке зазвучали гудки отбоя.
Власов перестроился в крайний правый ряд и, придирчиво поизучав в зеркале едущие следом машины, остановился у тротуара, дабы без помех соединить телефонные аппараты друг с другом и переправить в полицию запись разговора. Вроде бы никто из ехавших сзади не выразил желания остановиться позади или впереди автомобиля Фридриха. Похоже, ДГБ или кто это там был действительно потеряли след... Кольнула внезапная мысль: а что, если это не спецслужбы? Что, если его сумели выследить подельники Спаде? В конце концов, Франциска могла описать им его BMW, правда, номер на машине сейчас другой, ей неизвестный... Нет, это уже паранойя. Бандиты в российской столице не настолько могущественны, это все-таки не Чикаго и не Нью-Йорк. Их удел - прятаться в подземке и канализации, а не хозяйничать на улицах. Власов еще раз посмотрел на свой целленхёрер - тот, кажется, наконец-то угомонился - и тронул машину с места.
Шесть минут спустя он вырулил на МКАД, затем повернул влево, на свернувшуюся кольцом улицу академика Варги, и вскоре въехал на улицу Теплый Стан. Справа от него возвышалось здание, похожее на разрезанную пополам сверху вниз гигантскую восьмигранную бочку; это и был дом номер 27. Фридрих направил машину внутрь "бочки", во двор, пытаясь определить, какой из подъездов первый - какие-либо различимые издали таблички, как водится в Москве, отсутствовали. Лишь остановившись перед ближайшим подъездом и подойдя к нему вплотную, Власов убедился, что ему нужен противоположный из четырех сомкнутых корпусов дома. Во двор углом вдавалась ограда школы, к которой примыкали гаражи; обойдя это препятствие, Власов увидел впереди искомый подъезд - и его сразу же обуяло скверное предчувствие: перед подъездом стояла машина самого полицейского вида. Разумеется, в этом подъезде больше сотни квартир, и ниоткуда не следует... Власов невольно ускорил шаг, затем подумал, что это глупо. Если полиция уже там, спешка не поможет, лишь привлечет нежелательное внимание.
Фридрих вошел в подъезд - ему даже не пришлось набирать код, дверь была предусмотрительно распахнута, миновал лифт, перед которым стояли двое в штатском, проводившие Власова настороженными взглядами, и начал подниматься по лестнице. Дом был современной планировки, по четыре квартиры в холлах с двух сторон от лифта, так что Фридриху был нужен шестой этаж. Уже поднимаясь от пятого, он услышал голоса, а шестой оправдал его худшие предчувствия: дверь холла была настежь, и дверь квартиры с латунными цифрами 43 тоже. Из квартиры доносились деловитые мужские голоса; блеснул свет - видимо, кто-то фотографировал со вспышкой. У выхода из холла на лестничную площадку стояла бледная испуганная женщина средних лет в домашнем халате; пузатый мужчина в затрапезном тренировочном костюме с пузырями на коленях негромко ее успокаивал. Очевидно, то были соседи, приглашенные в качестве понятых, но не выдержавшие зрелища, открывшегося им внутри. И еще Фридрих уловил запах - слабо различимый на лестнице, но, должно быть, куда более сильный в квартире. Ну еще бы - двенадцать дней в хорошо отапливаемом помещении с закрытыми окнами... Возможно, именно этот запах, просочившийся даже из закрытой квартиры, стал причиной вызова полиции.