Юдаизм. Сахарна

Розанов Василий Васильевич

Отсюда — отсутствие войн как «ремесла народного», художества рыцарского, как хроники царств и городов... Разве что случайно, непредвиденно, или по «взрыву нервов» (так, ради мщения, чуть однажды не было истреблено все колено Вениаминово: остался только один человек из него, укрывшийся в пещеру), или по томительной необходимости (завоевание городов Ханаана, как «земли дарованной» Богом в брачное вено Израилю).

 Отсутствие разбоя... Никакой Геркулес и Тезей там не «очищал дорогу от разбойников». Вся земля была глубоко мирна и бескровна (несла целую кровь в себе, «не пролитую»). Полнокровие страны и народа.

 Замёршие, исчезнувшие, неразвившиеся ремесла охотника и рыболова. Разве что «сетями», но не на удочку (наш кровавый, ужасный способ рыбной ловли).

Таковы большие

белые полосы от священного культа жертв...

Но есть и крапинки, глубоко сидящие, как маленький, незаметный цветочек в поле. К ним я причисляю —

руки!! руки!! руки!!

— ибо об этом хочется кричать, это хочется воскликнуть. Вообразите: везде, где говорится о связывании у животных передней пары ног, — они, эти ноги, называются человекообразно: «руки»! Неудивительно ли, не изумительно ли? наконец, — не священно ли?!! За три тысячи лет до «нас» и нашей «кичащейся мудрости», пронесшей в триумфах Ламарка, Гёте и Дарвина, которые заговорили об «единстве рода человеческого с животными», о «близости животных к человеку», заговорили притом в отвратительной, «обратной» форме — о близости человека к животному, унижении человека, а не о поднятии к нему животного, — за три тысячи до этого лет в Иерусалиме поили перед закланием из золотых чаш закалаемых животных и говорили, что у них спереди — «две руки», связывали им «обе руки»...

Как, напр.:

«Снимавший кожу с ягненка не ломал задней ноги, но продыравли— вал колено и вешал; кожу снимал до груди; дойдя до груди, он срезал голову и передавал ее тому, кому выпала голова; он доканчивал снимание кожи, разрывал сердце, выпускал кровь его, отрезал руки¹²² и передавал их тому, кому они выпали на долю; приходил к правой ноге («задней», оговорка переводчика), отрезал ее и передавал тому, кому она выпала...» (трактат «Тамид», глава VI, 2).

И еще:

«Все они, приявшие члены закланного ягненка, стоят теперь рядом; первый — с головой и задней ногой; второй — с двумя руками (передними ногами); правая рука (передняя нога) лежит в его правой руке, а левая рука (передняя нога) в его левой руке, и их место кожи — снаружи» (VI, 3).

Жертвоприношения у древних евреев

...Не надо, не требуется задачами нашего времени, вникать в подробности и частности древнего жертвенного культа, — где каждая, впрочем, частность имела свое значение и свою внутреннюю необходимость, часто очень интересную, но в наше время не представляющую практической важности, — но практически важно для нас, имеющих дело с евреями, пробежать глазами по общей картине этого культа, от которой поистине содрогаешься.

Места текста, на которые обращаю внимание читателя, я отмечаю курсивом.

I

«Возлияния при жертвах приносятся только днем. Все жертвы должны быть зарезаны ножом из храмовой утвари. Если жертвенной крови принято менее того количества, которое достаточно для кропления, то кровь не освятилась; должно стараться принять всю кровь. Как ему поступить? — он берет симаны (пищевод и дыхательное горло) в руку, и вставляет вместе с венами в кропильницу, и разрезает оба (симана) или большую часть их, дабы вся кровь была принята сосудом, и подымает нож кверху, дабы кровь не стекала (в сосуд) с него, а только из шеи; кровь, что на ноже, обтирается краем кропильницы. Должно, чтобы во время заклания, всесожжения заколающий имел мысли о шести вещах: 1) во имя жертвы, 2) во имя жертвователя, 3) что жертва — Богу, 4) что она будет воскурена на огне, 5) что будет воскурена только для запаха, 6) что запах этот приятен Господу. Если жертва — за грех, то заколающий должен иметь в мыслях и тот грех, ради которого жертва приносится.

Заклание святынь, совершенное не священником, — кашер, а, начиная с приема крови, дальнейшие обряды совершаются священниками. Принятие крови от всех жертв совершается храмовым сосудом и рукою священника, но не у всех одинаково место заклания и место принятия крови, а именно: великие

святыни режутся, равно как их кровь принимается, только в северной части от жертвенника, — а у легких святынь заклание и принятие крови совершаются на всяком месте азары. Кропление крови от всесожжения, ашам и шеламим, совершается всегда одинаково, а именно так: взявши крови в кропильнице, священник выплескивает из нее два раза на оба противолежащих по диагонали угла жертвенника, на нижней половине его, на роги северо-восточный и юго-западный; кропя на рог, он старается, чтобы кровь обняла грань наподобие гаммы (Г), дабы от двух кроплений кровь находилась на четырех стенах жертвенника; остатки крови выливаются на южный иесод. От хаттаот, поступающих в пищу, кровь требует четырех кроплений на четыре рога внешнего жертвенника на верхней половине жертвенника. Как поступают? — священник берет кровь в кропильнице, относит ее к жертвеннику, погружает правый указательный палец в кровь, приставляет к нему средний палец с одной и большой с другой сторон и очищает (кропит) все ниже и ниже по грани рога, пока не стечет вся кровь, что на пальце; так он поступает у каждого рога. Он обязан погружать палец для каждого рога; закончив окропление одного рога, он обтирает палец о край кропильницы, после чего погружает снова, ибо остатки крови, что на пальце, негодны для кропления на другой рог.

Всесожжение из птиц совершается так: священник поднимается по кевешу жертвенника, обращается к совеву, приходит к юго-восточному углу и там отщемляет ее голову (совершает мелику) со стороны затылка и отделяет ее от туловища, затем выжимает кровь головы и кровь туловища на стену жертвенника выше черты половины жертвенника; берет голову, приставляет место отщемления (к жертвеннику), натирает солью и бросает на огонь жертвенника; затем он от туловища отдирает рукою зоб и кожу, что над ним, с перьями, — и отдирает внутренности, выходящие с ним, — и все бросает на место пепла; затем, держа за крылья, без ножа, разрывает, не отделяя частей, натирает солью и бросает на огонь жертвенника. Как производится мелика (отщемление)? — он врезается ногтем глубоко с затылка; если хочет, — может ногтем повести туда и обратно, а если не хочет, — то вдавливает ноготь.

У жертв из птиц отделение затылка от туловища совершается у юго-западного угла жертвенника, причем ноготь запускается так глубоко, чтобы разрезать оба, идущие на воскурение, органа, но голова не отделяется от туловища; затем ее кровью окропляется стена жертвенника на нижней половине, а остальная кровь выцеживается к иесоду. От нее жертвеннику полагается только кровь; все остальное съедается священниками-мужчинами, как мясо хаттат из скота. Как держат жертву из птиц во время действия ногтем? — обе ноги ее священник держит между двумя пальцами и оба крыла ее между двумя пальцами, вытягивает ее шею на двух пальцах и производит ногтем разрез. Это одна из труднейших служб в храме.

Три мысли делают жертвы пасул (негодными), а именно: мысль о перемене имени, мысль о месте, и мысль о времени. Что называется «мыслью о времени»? если кто зарезал жертву с мыслью, что кропление ее кровью будет произведено после захода солнца, т.е. по прошествии срока кропления.

Так учит предание: вкушение человеком равно вкушению жертвенником¹²³ ; если при этом была мысль о незаконном времени, то жертва пиггул.

Телицу очистительную (т.е. рыжую) он режет правой рукой, кровь принимает в левую и кропит правым пальцем (правой руки): если он поступил иначе, то жертва негодна. Р. Иуда говорит: он режет правой рукой и кладет нож перед собою или передает тому, кто стоит у него сбоку; затем кровь принимает в правую руку, переливает в левую и кропит правым пальцем: если он поступил иначе, то жертва негодна.

Кровь жертвы-ашам от прокаженного он принимает правой рукой, переливает в левую и кропит ею правым пальцем: если поступил иначе — негодна.