Юдаизм. Сахарна
Шрифт:
И о Евангелии он сказал:
Очень пыльно.
(12 октября 1913)
* * *
13 октября 1913
— хорошо, я знаю: и украл, и прелюбодействовал, и играл в карты. Чем же ему оправдаться?
Зоил подал бумажку, и я прочел:
У бурмистра Власа бабушка Ненила Починить избушку леса попросила.
Отвечал: «Нет лесу, и не жди, не будет».
«Вот приедет барин — барин нас рассудит,
Барин сам увидит, что плоха избушка.
И велит дать лесу», — думает старушка.
Умерла Ненила; на чужой землице...
Благословен поэт.
* * *
Есть стороны, есть уголок какой-то мысли и жизни, где Некрасов действительно «стоит Пушкина». После Пушкина или всей его «народности» люди не пошли в деревни, а (по чьим-то «Воспоминаниям») «хождение в народ» 70-х годов было вызвано именно Некрасовым.
Всеобщим увлечением молодежи его стихами. Я помню то время: мы никого, кроме Некрасова, не читали и не хотели читать.
М. б., мы при этом погрубели и ограничивались. Но ведь и рай «имеет границу», и вообще нераспространителен и наивен. В этом единолично— Некрасовым увлечении было что-то святое (75—78 гг. в Нижнем).
* * *
13 октября 1913
...да тут не «житие Розанова», а «Розанов знает» и Роз. вам «указал» и «разъяснил», и собственно с 3 лет разъясняет, да вы не слушали. Едва пришлось, под практическим толчком, схватиться цепко за евреев, как стали высвечивать из древности ритуалы крови и дымящиеся в огне животные жертвы («замен» человеческих) и показалось черное лицо Молоха... Но ведь это же все там написано: и «Аз есмь Огнь пожирающий, Бог-Ревнитель», и «Бог — в мгле», и «Имя Мое дивно» (Иакову в борьбе ночью).
Чего же вы не умели читать вовремя. А теперь стонете, «дивитесь» и «не верите».
Веры и не спрашивают: а знайте.
(Профессор-протоиерей Московского университета Н. М. Боголюбский: «Религия евреев трактуется Розановым как одна из языческих религий. И даже сам Иегова, Единый Истинный Бог и для всех нас верующих, по мнению Розанова, настолько близок к известному Молоху, что разница между ними неуловима. Выходит так, что и испытание веры Авраамовой в принесении в жертву Исаака было лишь одним из обычных проявлений культа человеческих жертвоприношений. Розановым забыта или нарочно отвергнута истина ветхозаветной богооткровенной религии. Основную идею ее о духовном общении человека с Богом в достойных символах и прообразах великого будущего (NB: с протоиереями во главе. — В. Р.) он подменил другою идеей, соответствующей какому— то каннибализму. Святыню Завета Божия Розанов осквернил кощунственным прикосновением нечистого воображения») («Минский Голос», 9 октября 1913 г.) (вот что значит в науке отсутствие воображения и отсутствие сердца: чем одним только я превосходил вас
* * *
15 октября 1913
Сквозь безумную ненависть...
Такая же безумная любовь...
И капают капли крови из-под ненависти...
И капают капли крови из-под любви.
(на
)
* * *
окт.
Что же это, любили, любили и вдруг разлюбили.
Да что же, господа: заколотый ребенок. И вы же гостя «угощали, угощали: но, увидя, что он тащит серебро со стола», попросили бы выйти из-за стола и даже из вашего дома.
(евреи и я; о гневе на меня Г.: «Он нагадил у меня в дому».
Очень горько. Но не могу)
* * *
октября 1913
Александр III в Петропавловском соборе... Венки, знамена. Зажженная лампада.
А самого уж нет.
Ужасно.
* * *
Нет ли Александра III? Личность его вошла в историю; и дело уплотнило часть «русской истории» в одном месте, на месте коего (уплотнения) ничто не станет.
И дело его есть.
Как живет «Коломенская улица». Одно царствование живет, другое царствование живет. Как будто ничего не меняется. «Умер» один хозяин, а другой «вошел» в его владение. И собственно на улице не заметно, что другой «вошел», а тот «умер». Булыжник, мостовая, тротуары, вид домов — все прежнее.
Через 100 лет, т.е. 5—6 царствований, «вид домов» изменится. Другой стиль, план, архитектура: и это будет уже «перевернутая страница в Истории Коломенской улицы».
Это будет «1-я страница жизни Коломенской улицы», где «смерти и рождения домохозяев» не играют никакой роли и не заметны.
И, наконец, через 500—600—700 лет «кончится История Коломенской улицы», потому что «поперек» проведут другую и, таким образом, «Коломенскую улицу снесут на кладбище».
«Коломенская улица» — лицо; другое, чем человек. Она — тоже человек долголетний, с 700 годами жизни; как ветхозаветный «патриарх». И «страны» и «народы» суть лица, с трагедией и комедией судьбы.
«История С.-Петербургской духовной академии»...
«История города Парижа»...
«История романа»...
«История литья колоколов»...
Черт знает что. Никогда не приходило на ум. Мне по крайней мере эти «лица» чужды и враждебны. Никогда не стал бы писать «Историю литья колоколов», а мне «звонил бы мой колокол».
«Мой колокол» — это все для меня.
* * *
16.Х.1913
Грибок самый пахучий и белый. Наш.
Мех самый красивый — камчатский бобр. Наш.
Рыба самая вкусная — стерлядь. Наша.
И мамочка самая благодатная — наша. Уродилась в России.
Как же я променяю «наше» на соц.-дем., в которой родятся плотва, кошка и жидовки.
* * *
октября 1913
Прекрасная статья Фил-ва о Достоевском (письмо о нем Страхова). Философова порицают...
Но, во-первых, Филос. умен, и это уже «кое-что» в нашей неумной литературе.